Американский брат

В лучшие годы Горский через свой комиссионный магазин перепродавал антиквариат, купленный в России или вещи, которые получал из Европы. Кажется, он списывал цены из учебника астрономии, – так много в них было нулей. В трудные времена нулей стало меньше, а клиентура поредела. Джон познакомился с этим человеком давно, если в магазин приносили редкие маски, Горский звонил и приглашал к себе. Джон, как правило, не торговался, а Горский относился к нему по-отечески снисходительно, как к старому любимому клиенту, которого нельзя обманывать.

– Слушайте, молодой человек, сегодня у вас уникальный шанс купить что-то по-настоящему редкое и ценное, – Гурский заволновался сильнее. – А вы даже не хотите взглянуть. Между прочим, маски принесла достойная женщина – мать путешественника с мировым именем. Он бесследно исчез в Чаде три года назад. И на месте, где он предположительно пропал, обитает одно из самых загадочных и кровожадных племен Африки. С большой долей вероятности можно предположить, что дикари съели бедного мальчика. Помню его. Такой худенький…

Джон подумал, что Горский всегда умел сочинить занятную историю, которую продавал вместе с антикварной вещицей. Если покупаешь фарфоровую статуэтку, то она обязательно породистая, с богатой биографией, из собрания какого-нибудь князя, графа или иностранного фабриканта. Если картина, пусть самая простенькая, – то из коллекции знаменитого человека, а не просто так.

– Хорошо, тогда я приеду. Из уважения к памяти покойного путешественника.

Ехать недалеко. Джон спустился к машине, сел за руль и через полчаса оказался в темном дворе перед служебным входом в антикварную лавку. По дороге он заметил, что за ним следует серая машина с номером, испачканным грязью. Прошлый раз машина была темной, другой марки. За ним следят уже давно, но кто и с какой целью? Джон ничего не сделал, чтобы оторваться от слежки, а если бы захотел, не смог, – центральные улицы были забиты машинами, которые едва ползли.

Он нажал кнопку звонка и долго ждал, поглядывая на часы. До открытия магазина еще час. Горский, не снимая цепочки, приоткрыл дверь, – тщедушный старикашка с бородкой, в джинсах и велюровом пиджаке. В одной руке держит горящий фонарик. Сказал, что нет света, как назло, отключили буквально несколько минут назад, ухватил Джона сухой горячей ладонью, потащил за собой по лестнице в подвал.

Они оказались в комнате, заставленной старинной мебелью, какими-то ящиками и коробками. В глубине, за стеклом светились расставленные по полкам фарфоровые статуэтки, слоники, дамы в и кавалеры в костюмах викторианской эпохи, вперемежку с бронзовыми фигурками животных, преимущественно поддельными, серебряной посудой, подсвечниками и сигаретницами.

Горский притащил Джона в угол, к стойке, на которой лежали две маски, посветил на них фонариком. Тяжелые, но не из благородного дерева, трещин нет, довольно грубая работа, но выразительная, использованы натуральные красители. Размер внушительный. Возраст определить трудно, если на глазок, – начало двадцатого века. Обе маски мужские, одна красная, с выражением дикой нечеловеческой злобы или ярости – вылезшие из орбит глаза, оскаленные зубы, хищно изогнутый нос, словно клюв стервятника. Другая, – будто слепок с лица спящего молодого человека. Глаза закрыты, лицо спокойно, тяжелые челюсти плотно сомкнуты, на губах, толстых, словно вывернутых наизнанку, усмешка или улыбка.

– Выразительно, – сказал Джон. – Видел нечто подобное в одном каталоге, но сейчас не могу вспомнить в каком именно.

– Глядя на эту маску, – Горский показал на красную, – мне хочется кого-нибудь убить. Я физически чувствую, как злость начинает собираться на дне души. Поднимается вверх и ударяет в голову, словно крепкое вино… Маска говорит мне: убей, а я помогу. Вы впечатлительны?

– Пожалуй. Жизнь такая, что иногда кого-нибудь хочется убить. Я бы справился и без маски.

– Мать путешественника сказала, что жрец племени перед сражением, когда молодым воинам требовалась решительность и отвага, выполнял с этой штукой какой-то обряд. Короче говоря, маска заряжает агрессией и злостью. Храните ее где-нибудь в темном месте, не смотрите на нее сами и не показывайте никому. Другая… Она тоже магическая. Взгляните на эти безмятежные черты лица. Лицо воина, уставшего от сражений и крови. Эту маску уберите еще дальше. Любой, кто смотрит на нее, хочет не уснуть, а умереть.

– Вы верите в магию и колдовство?

– Вы тоже верите, – прищурился Горский. – Иначе бы не собирали эти штуки.

Джон вернулся обратно, на хвосте висела та же машина. Люди, которые вели слежку, не прятались. Джон сказал себе, что это полицейские, ничего страшного не происходит. Если им хочется кататься а нами, – пусть катаются. Он вытащил маски из коробки, освободил от бумаги и повесил в кухне на гвоздики, торчащие из стены. Он долго разглядывал свои приобретения и сказал вслух:

– Скоро я кого-нибудь убью. Или прикончат меня…

* * *

Весь день телефон молчал, но под вечер позвонила Лика Перумова и скороговоркой выпалила: