Американский брат

Они вышли из комнаты, попрощались в коридоре, Джон поднялся наверх, сошел с крыльца, по дорожке между деревьями зашагал к машине. Окна в здании морга уже погасли, светилась только два, на втором этаже. Здесь, за деревьями, было совсем темно, падал мокрый снег, некуда было поставь ногу, – везде лужи и грязь. Он сел за руль, хотел вставить ключ в замок зажигания и почувствовал, что дрожат руки. Он включил двигатель, но не тронул машину с места, некоторое время сидел и смотрел в темноту, стараясь справиться с этой внутренней дрожью.

* * *

Утром чуть свет позвонили в дверь. Джон посмотрел в глазок, свет на лестничной площадке не горел, человека, стоящего перед дверью, почти не видно.

– Открой, это я, – Джон узнал голос адвоката Олега Моисеева. – Черт, на улице дождь как из ведра. Пока дошел от машины до подъезда, – весь мокрый.

Он переступил порог, поставил на пол портфель и без приглашения, даже на сняв пальто, прошел на кухню. Усевшись на высокий табурет, он провел ладонью по влажным волосам, достал сигареты. Вытащил одну и, не прикурив, стал разминать пальцами. Моисеев выглядел неважно, будто не спал подряд несколько ночей. Под воспаленными глазами темные круги, физиономия как всегда красная, будто он только что выскочил из парилки.

– Хочешь кофе? – спросил Джон.

– Спасибо. Я его столько выпил, что уже тошнит.

– Один мой знакомый, весьма влиятельный человек, устроил так, что тело брата должны были привести из колонии, – сказал Джон. – Вчера я был в судебном морге и…

– Знаю, – поморщился Моисеев. – Все знаю. Ты развил бурную деятельность. Вступил в тайные переговоры с Борисом Туровым. Что-то ему наговорил, наобещал… И выхлопотал, чтобы из колонии в Москву доставили прах твоего брата. Но вместо него увидел в морге какого-то пожилого мужика с уголовными татуировками… Вот я пришел сюда и рассказал тебе эту историю. А должно быть наоборот. Но мне, своему адвокату, другу и помощнику, ты не сказал ни слова о своих планах. Даже не намекнул, что собираешься делать. Странно… И обидно. Я узнаю новости от посторонних людей.

– Мне казалось, что тебя лучше не впутывать в эту историю. Она могла плохо кончиться. А теперь подумай: ты мне ничего сказать не хочешь? Несколько слов правды?

Руки Моисеева дрогнули, сигарета сломалась. Он положил ее на блюдце, вытащил другую и стал разминать. На лице адвоката появилась натянутая неестественная улыбка, серые губы широко, будто резиновые, растянулись, а глаза остались грустными и настороженными.

– Слова теперь не имеют значения. И вообще, я приехал не для того, чтобы тебе выговоры делать или оправдываться. Хотел сказать: твои расследования подошли к концу. У меня есть для тебя нечто такое… Нечто совершенно сногсшибательное. Нечто из ряда вон. Не люблю сюрпризы, всякие неожиданности. Но сейчас готов забыть о своих вкусах. Собирайся, мы уезжаем. Только живо.

– Что это значит?

– Больше я ничего не скажу. Иначе испорчу эффект. Ты должен все увидеть сам. Да, сегодня я работаю добрым волшебником. И мне эта работа нравится.

– Если я не поеду?

– Совершишь глупость. О которой будешь долго жалеть, но ничего не исправишь. Помни: я действую в твоих интересах.

Физиономия Моисеева оставалась напряженной и усталой, не похоже, что ему очень нравилось работать добрым волшебником. Его бы воля, – упал бы на кровать и спал сутки. Джон быстро оделся, сунул под ремень пистолет, а в карман плаща две снаряженные обоймы. Вместе вышли из квартиры, спустились вниз к машине адвоката, сели сзади. Водитель опять новый, незнакомый, слова "здравствуйте" не знает. Вместо приветствия что-то буркнул себе под нос и тронул машину.

Когда выехали на улицу, Джон несколько раз оглянулся назад, но слежки не заметил. Моисеев всю дорогу молчал, согнув спину, обнял и прижал к себе толстый портфель, стоящий на коленях. Он о чем-то думал и хмурился. Только один раз открыл рот, сказал, что место, куда они направляются, на выезде из Москвы, точнее, – в Люберцах.

Глава 36

Ехали долго. Около полудня машина остановилась на незнакомой узкой улице, застроенной старым домами. Справа мутная витрина какого-то кафе, слева вытянутые трехэтажные постройки с осыпавшейся штукатуркой, отведенные под снос и огороженных забором. Ниже по улице, видимо, дома уже снесены, стоит экскаватор с опущенным ковшом, вокруг него груды мусора и битого кирпича. Пешеходов и машин нет, кажется, здесь люди вообще не живут.

– Приехали, – Моисеев хлопнул ладонью по портфелю, выбив смачный звук, будто дал пощечину. – Мы немного раньше… Ну, ничего. Заходи в это заведение. Садись у окна и жди. А я уже опоздал, срочные дела в Москве.

– Может все-таки скажешь хоть что-нибудь? Кого ждать?

Моисеев покачал головой и снова улыбнулся, с видимой неохотой, через силу, и сунул для пожатия руку, вялую и горячую.

– А как я обратно доберусь?

– Тебя довезут. Или такси поймаешь.