Американский брат

Многое зависит от автомобильных пробок. Если дорога свобода, Лика доберется до дома в шесть вечера, если не повезет – часом позже. Всегда приятно иметь дело с людьми точными и пунктуальными, – знаешь, чего от них ждать. Лика живет по расписанию, передвигаясь по жизни от станции к станции с точностью курьерского поезда. Она аккуратна, вежлива, предсказуема и, главное, всегда знает, чего хочет.

Он повернул ключ, и перешагнув порог, закрыл за собой дверь, прислушался. Через приоткрытую дверь балкона слышно, как во дворе кричат мальчишки. Лика покрасила стены прихожей в нежно-фиолетовый цвет, но не ровным цветом, это для нее слишком просто, – а какими-то пятнам, формой они напоминают декоративных рыбок. Джон почему-то подумал, что на таком пятнистом фиолетовом фоне эксперты-криминалисты, не сразу разглядят кровавые пятна.

В полутьме он наткнулся на старинную ширму из розового дерева, на темном атласе – белые контуры женских фигурок в длинных кимоно. Лика была влюблена в Японию, ездила туда раз в год и скупала всякий местный хлам, современные поделки, которые продавцы выдают за изысканный антиквариат. Джон быстро прошелся по всем комнатам, задержался в ванной, встал возле умывальника, – нет мыла. Он открыл напольный стеклянный шкафчик, набитый всякой всячиной, нашел кусок мыла, снял бумажную обертку и сполоснул руки под струей воды.

Затем направился на кухню, в запасе еще много времени, можно выпить кофе, только нужен растворимый, чтобы Лика, когда войдет в квартиру, не почувствовала запаха. Он согрел чайник, сделал большую чашку кофе, добавил сливки и сахар. Не включая свет, прошел в большую комнату, окна которой выходили во двор, сел в низкое кресло, сделанное на японский манер, низкое, без подлокотников. Вытащил пистолет, передернул затвор, взвел курок и положил оружие на столик.

На открытых полках бессчетное множество японских фарфоровых фигурок в разноцветных кимоно, куколки, фонарики из рисовой бумаги. Две ширмы в разных углах, у них нет практического назначения, но это важная деталь интерьера, на стенах – раскрытые вееры всех возможных расцветок. Наконец прямоугольное зеркало в рост человека, обрамленное бамбуковой рамой. Зеркало на колесиках, его можно передвигать по комнате, словно ширму.

Джон сидел в кресле спиной к двери, смотрел в зеркало и видел полутемную прихожую, входную дверь и деревянную старинную вешалку. За окном серый пасмурный день превращается в ненастный вечер. Детские голоса пропали, шум улицы стал громче. Сегодня многое зависело от удачи.

Джон знает, как в этом городе охраняют государственных чиновников и серьезных бизнесменов, когда те ходят по бабам. Если дом многоквартирный, босс ждет внизу, в машине. Вооруженная охрана поднимается на последний этаж, заглядывает на чердак, спускается вниз по лестнице до первого этажа, проверяя, не спрятался ли злоумышленник в подъезде, осматривают ниши в стенах, темные коридоры… Когда осмотр завершен, босс в сопровождении одного-двух охранников поднимается к даме своего сердца. Возможны отступления от этой схемы, но незначительные.

Тут Джон обратил внимание, что в квартире теперь пахнет по-другому. Теперешний любовник Лики, пользуется одеколоном с резким стойким запахом. Борис был здесь неделю назад, сандаловым деревом и какой-то особой химией, не имеющей названия, – терпкой и горьковатой, – воздух пропитан до сих пор. И еще дух сигар, – его ни с чем не спутаешь. Говорят: Борис выкуривает одну после обеда и одну после ужина.

* * *

Кофе давно остыл, Джон, готовый задремать, сидел, опустив голову и закрыв глаза. Ровно в шесть он вышел из сонного оцепенения, поднялся, вошел в прихожую и вывернул лампочку. Встал рядом с дверью, прислонившись спиной к стене, и увидел в зеркале свое отражение. Он вытащил шприц с короткой тонкой иглой, снял колпачок. В шесть с минутами подъехал лифт, было слышно, как ключ вошел в скважину, щелкнул замок. Лика переступила порог, потянулась к выключателю. Но свет не загорелся.

Он шагнул вперед, одной рукой прижал Лику к себе, другой рукой воткнул шприц в шею, Плечом захлопнул дверь. Лика пыталась вырваться и закричать. Меховой воротник ее пальто, облепленный растаявшими снежинками, щекотал нос Джона. Сопротивление стало слабеть, Лика обмякла, колени подогнулись, он подхватил ее, поднял на руки, перенес в спальню и положил на кровать. Сел рядом и включил лампу на тумбочке. Глаза Лики были широко раскрыты, полные слез и невыразимого ужаса, они потемнели, зрачки расширились. Он бросил шприц на пол, минут десять неподвижно сидел на краю кровати, смотрел на коврик под ногами, исписанный японским иероглифами.