Американский доктор из России, или История успеха

Наконец в конце зала показалась кавалькада из трех официантов, которые катили к нам два металлических столика на колесах.

— Владимир, скажите профессору, что ему везут мороженое.

— Гавриил, тебе везут мороженое.

— Мне? Зачем так много?! Я заказал только одну порцию!

Подкатив столики, официанты стали на виду у Гавриила ловко и живописно манипулировать: зажгли для чего-то спиртовку, что-то на ней согревали, вкладывали и перекладывали из одной емкости в другую. Гавриил смотрел на все эти манипуляции с нетерпением:

— Что это они делают?

— Профессор спрашивает, что они делают?

— Готовят мороженое для профессора, особый сорт.

— Это — мороженое? — Гавриил задал вопрос с таким простодушным удивлением, что я рассмеялся.

— Чего ты смеешься?!

Но я не мог ему ответить, не мог остановиться, на меня напал какой-то безудержный приступ хохота.

— Что с тобой?!

И тут ему торжественно и почтительно преподнесли маленькую изящную плошку с мороженым. Тут уж и он расхохотался. И все за столом дружно рассмеялись. Только официанты застыли в почтительном удивлении.

Утром началась конференция, в которой участвовало всего около ста пятидесяти врачей, но чилийцы для солидности предпочитали называть ее конгрессом, чтобы у них было не хуже, чем у бразильцев. Организовано все было, надо сказать, намного лучше, чем в Бразилии, а самое главное — начали вовремя. Всем раздали наушники, Чилита сидела в застекленной будке и оттуда очень бодро и точно переводила Илизарова. Я заранее объяснил ей все медицинские термины, а сам управлял показом слайдов с трех проекторов.

Я уже не в первый раз слушал этот доклад, но все-таки не переставал поражаться: как этот провинциал, изолированный от научных центров, в примитивных условиях маленькой бедной больницы, в одиночку, смог основать и развить новое учение в хирургии? Этот человек, с не слишком высоким общекультурным уровнем, но с поразительной целеустремленностью, был гением.

После перерыва, во время которого Илизаров отвечал на вопросы и раздавал автографы, предоставили слово мне. Выступать после Илизарова было трудно. Правда, я заготовил козырную карту: привез с собой пятнадцать иллюстраций к рассказу о наших нью-йоркских операциях. Выполненные в цвете на больших картонах, видные издалека, они фактически предельно проясняли то, что было быстро показано на сотнях слайдов Илизаровым. Они понравились аудитории и выручили меня. Даже Гавриил потом сказал:

— Хорошие ты рисунки сделал.

На похвалы Илизаров был скуп.

— Тебе правда рисунки понравились? Знаешь, мы с Виктором хотим издать их, как практическое руководство по твоему методу.

— Книгу хочешь написать? Ну, ну, попробуй. Моя все равно выйдет раньше.

Так я получил его косвенное благословение на издание книги.

На другой день были практические занятия с чилийскими докторами, и хозяин госпиталя Либман с гордостью водил нас с Гавриилом по нему. По правде говоря, я не ожидал увидеть такое в дальнем уголке мира. В этом и была свобода частного предпринимательства, которую насаждал Пиночет. Мы с Гавриилом переглядывались со значением: как бы Пиночета ни оценивали, но видно было, что он спас свою страну от разорения коммунистами.

В отделении реабилитации ко мне подошла женщина-доктор и на слабом английском сообщила, что она тоже русского происхождения: ее дедушка был казак в царской армии, бежал от революции и осел в Чили.

— Вы говорите по-русски?

Нет, она совсем не знала родного языка, но помнила сказку, которую дедушка читал ей в детстве. И она продекламировала со смешным произношением:

— Сорока-ворона кашку варила, деток кормила… кишь, полетели, на головушку сели…

На следующее утро нас повезли в знаменитый курортный городок Вальпараисо, на берегу океана. Там стояла жара, люди купались и загорали на золотистых песчаных пляжах. А после ланча мы отправились в горы, на лыжный курорт в Андах, и мы увидели, как сверкали на солнце снежные вершины гор, ползли вверх подъемники и сотни людей мчались по лыжным трассам вниз. Не могла не поражать такая близость диаметрально противоположных климатических зон и даже времен года — всего-то на расстоянии около ста километров.

Мы пробыли в Сантьяго уже пять дней, но ездили только из отеля в госпиталь и обратно, а самого города пока не видели. Я уговаривал Гавриила:

— Посмотрим на город — ведь интересно видеть новые города!

— Ты что, домов не видел?