Американский доктор из России, или История успеха

Техник из фирмы установил и подключил компьютер и принтер. Я с интересом рассматривал агрегат: у меня еще не было опыта работы с ними. Потом несколько дней я с уважением наблюдал, как Изабелла быстро осваивалась с ним.

— Изабелла, вы — гений.

Она смеялась:

— Нет, Владимир, я не гений, но у меня гениальный муж.

— Чем он занимается?

— Он как раз специалист по компьютерам.

В общем, у нас быстро наладились добрые отношения. Мы были довольны друг другом. Единственное, что меня продолжало забавлять в Изабелле, — это ее высоко взбитая прическа. Цвет волос довольно часто менялся — от «бордо» до черного. Моя секретарша считала прическу главным достоинством своей внешности и очень ревниво относилась к замечаниям на сей счет. Но прошло немного времени — и она сама стала обсуждать ее со мной. Это сделалось предметом моих незлобных шуток, и Изабелла уже не воспринимала их с обидой, а смеялась.

Заработки

С появлением секретаря я начал регулярно, два раза в неделю, принимать частных пациентов в нашей «ассоциации ортопедов» — группе заведующих отделами. Мошел спросил:

— Владимир, сколько ты хочешь брать за первый прием и сколько за последующие?

Я считал, что в нашей группе стоимость приема фиксированная, поэтому не знал, что ответить. Мошел инструктировал меня:

— Каждый доктор может варьировать плату в широких, но разумных пределах, до 300–350 долларов за прием.

— Так много?! И страховые компании соглашаются это оплачивать?

— Нет, такую сумму страховые компании полностью оплачивать не станут. Пациент должен сам доплатить разницу между тем, что берет доктор, и тем, что оплатила его страховка.

— Кто же все-таки определяет, сколько брать доктору?

— Это индивидуально: определяет сам доктор. Чем он более квалифицированный, тем большую сумму вправе назначить. Это его дело. Доктора в нашей группе берут от 200 до 350 долларов.

— С любого пациента? — удивился я.

— Нет, например, «Медикейд», страховка для бедных, вообще не оплачивает доктору частный прием. Поэтому у нас и в других частных офисах пациентов с «Медикейдом» не принимают. Они должны идти в поликлиники или в приемные отделения госпиталей.

— Но у меня будет много русских пациентов-иммигрантов, а у них у всех «Медикейд».

— Поэтому ты будешь принимать их не в офисе, а раз в неделю в клинике. Для этого Френкель и создал твою «Русскую клинику», где ты сможешь лечить их вместе с резидентами.

— А как насчет пациентов со страховкой «Медикер» для пенсионеров? С них ведь тоже нельзя просить так много.

— «Медикер» оплачивает за первый прием 85 долларов и по 65 за последующие. Многие доктора не любят принимать в офисах и этих пациентов, но, по закону, отказывать им нельзя. К тому же у обеспеченных пенсионеров есть вторая страховка, частная, которая покрывает то, что не доплатил «Медикер». Все другие частные страховки оплачивают прием или полностью, или частично.

Пока еще неопытный в этих делах, я смущенно сказал:

— Я себя так дорого ценить пока не могу. Пусть будет за первый прием сто, а за последующие — по пятьдесят…

— Нет, ты не можешь брать так мало по сравнению с тем, что берут остальные.

— О'кей, сколько берет Френкель?

— Он как раз берет меньше других. Он считает несправедливым заставлять пациентов много доплачивать, поэтому за первый визит берет 175, а за последующие — по 125.

Но если он, известный профессор, президент и главный хирург госпиталя, берет столько, то мне в начале моей практики, наверняка нужно брать меньше. Я сказал:

— Тогда пусть моя оплата будет 150 за первый и 100 за последующие визиты.

Мошел улыбнулся:

— О'кей, пожалуй, для начала это будет правильно. Говорил я тебе, что сделаю тебя миллионером? Так вот, Владимир, ты уже на пути.

— Спасибо на добром слове. Знаешь, в России есть поговорка: «Богатеет не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто мало тратит».

— Как, как? Скажи еще раз, — расхохотался он. — Ладно, ты можешь позволить себе тратить…

Получать большие деньги приятно, но просить с пациентов доплату казалось мне неудобным: как это делать? Во мне еще жили советские привычки. Но Мошел дал инструкцию Изабелле, что она сама, а не я, должна брать деньги с пациентов. Просить деньги и она не привыкла и была немного смущена, но это входило в ее обязанности.

При записи пациентов на прием Изабелла по телефону спрашивала, какая у них страховка, и сообщала им, сколько я беру. На приеме они давали ей страховое удостоверение, и она посылала его номер в компанию. Оттуда месяца через два-три приходил чек. Но ей почти не приходилось просить у них дополнительные деньги: к моему удивлению, большинство страховых компаний оплачивали визиты почти полностью, а разница в 20–30 долларов не составляла проблем для американцев.

Правда, неудобно ей было отказывать в частном приеме русским иммигрантам. Особо настойчивыми были одесситы, жившие в районе Брайтона. Мне приходилось слышать, как Изабелла вела с ними беседы.

— Хэлло, кабинет доктора Голяховского, — говорила Изабелла по-английски и тут же переходила на русский. — Да, слушаю вас.

— Я хочу поговорить с доктором Голяховским.