Американский принц

Эш: Мы обнаружили следы чужого вредоносного ПО на ноутбуке Грир. Похоже, что у него карпатское происхождение, хотя мы пока не знаем точно. Но нам известно, что оно было установлено несколько дней назад… после того, как она вернулась.

Начинаю дрожать от ярости из-за беспокойства, когда печатаю в ответ:

Я: Для него это не конец, Эш. Он одержим ею, и снова попытается ее похитить.

Эш: Я не предоставлю ему такого шанса.

Я слышу в голове его твердый голос, пока читаю эти слова.

Когда кладу свой телефон, руки все еще трясутся. Неужели, Эш не видит, что этот шанс не имеет для Мелваса значения? В первый раз они прошли мимо Секретной службы, чтобы ее похитить, почему я должен верить, что сейчас она в большей безопасности? Он не видел, как она находилась в ловушке у этого монстра, не видел на ее лице выражения мрачного смирения, не понимал, что она лишь чудом избежала зверства по отношению к себе.

— Эмбри?

Я смотрю, как молодой человек выходит на балкон. Он высокий и стройный со спутанной массой блестящих черных кудрей на голове, юный и из-за своих безукоризненно правильных черт лица — выглядит как молодой рыцарь из картины прерафаэлитов. (Примеч.: Прерафаэли́ты — направление в английской поэзии и живописи во второй половине XIX века, образовавшееся в начале 1850-х годов с целью борьбы против условностей викторианской эпохи, академических традиций и слепого подражания классическим образцам.) Я не удивлюсь, если с такими волосами и длинными ресницами у него уже есть свой фан-клуб в школе. Но Лир — последний молодой человек, которому нужен подобный фан-клуб, даже в возрасте четырнадцати лет. Он хочет читать и учиться, хочет, чтобы его оставили в покое.

— Привет, — говорю я, улыбаясь ему. — Как дела? Твоя мама здесь?

— Она привезла меня на выходные. Она изменила свое исследование со структурного расизма в сообществе пенсионеров на структурный расизм в местных братствах, а я отказался быть ее ассистентом в этой поездке.

Лир произносит слово «братства» с таким же презрением, что и слова «бандюга», «Nickelback» и «индейка». Я смеюсь из-за презрения, написанного на его таком молодом лице.

— Знаешь, а я состоял в братстве в Йеле, — говорю я ему. — Братства не так уж плохи.

Он смотрит на меня серьезным и пронзительным взглядом, словно теперь я для него совершенно незнакомый человек. По какой-то причине выражение его лица заставляет меня почувствовать ностальгию по чему-то, хотя я не знаю по чему именно. Возможно по своим четырнадцати годам и по той уверенности во всем, что ненавидишь, и во всем, что любишь. По ощущению того, что все взрослые, которые тебя окружают, ничего не знают о твоем абсолютно оригинальном и сложном внутреннем мире.

— Да и, какому парню твоего возраста не хочется проводить выходные в университетском городке? Знаешь, там есть не только братства. А еще и женские общества.

Лир закатывает глаза.

— Это тоже не лучше, — объясняет он мне, как идиоту, заставляя меня снова засмеяться. — Плюс сейчас лето, так что в любом случае в кампусе практически нет людей. А я бы там находился с матерью.

— Полагаю, это повредит твоей игре с девушками из колледжа… или с мальчиками?

Лир пристально смотрит на меня, серьезно нахмурившись.

— Это личное.

Его суровое выражение лица усиливает мою ностальгию — или дежавю?

— О, да ладно, ты можешь мне сказать. Я знаю, что ты слышал рассказы о моей распущенной юности, тебе, конечно же, не стоит стесняться, так как ты знаешь все, что я делал. Все еще делаю, — поправляю я, вспоминая, что недавно я плохо себя вел.

— Я не хочу легкомысленных привязанностей, — с достоинством говорит он.

— Ты подросток. Ты должен хотеть только этого.

Он пожимает плечами, снова выглядя очень юным.

— Все равно, я даже не знаю, что сказать девчонкам.

— Ага! Так все-таки девочки! — Но прежде чем мне удается поделиться своей (сомнительной) мудростью в этом вопросе, в проеме балкона появляется моя мама, невосприимчивая к прохладному бризу в своем белом парчовом платье.

— Лир, — упрекает она. — Я послала тебя, чтобы ты привел Эмбри десять минут назад. Что вы делали?

— Говорили о студентках колледжа, — говорю я, только чтобы ее позлить.

Это работает. Не имеет значения, что меня считают героем войны, что теперь я вице-президент. Для Вивьен Мур, я всегда буду приносящим неприятности мальчишкой, постоянно протаскивающим девушек и парней в мою комнату — иногда одновременно.