Читаем Американский снайпер. Автобиография самого смертоносного снайпера XXI века полностью

Морские пехотинцы запросили передового авиационного наводчика, который должен был вызывать авиационную поддержку в случае нападения инсургентов. Нам прислали летчика Корпуса морской пехоты, настоящего пилота, который сейчас работал на «земле» в порядке ротации. Несколько раз он сообщал координаты цели для атаки с воздуха, но все его запросы неизменно отклонялись при прохождении по вышестоящим инстанциям.

Позже мне сказали, что разрушения в городе были столь велики, что начальство не желало больше причинения материального ущерба. Я не очень понимаю, как несколько взрывов среди сорняков и трясины могли сделать Фаллуджу хуже, чем она уже была к тому моменту, но ведь я простой «морской котик», и мне не понять всей сложности ситуации и проблем, стоящих перед начальством.

Кстати, пилот оказался отличным парнем. Он не был высокомерен и никогда не задавался; вы и не подумали бы, что это офицер. Нам он очень нравился и заслужил наше уважение. Чтобы показать наше расположение, мы регулярно давали ему возможность занять место снайпера и наблюдать за окрестностями через оптический прицел. Он так ни разу и не выстрелил.

Помимо авианаводчика, морская пехота прислала нам отделение тяжелого вооружения: еще несколько снайперов и минометчиков. Минометчики привезли с собой боеприпасы, снаряженные белым фосфором; мы попытались с их помощью поджечь кустарник. К несчастью, мины смогли зажечь лишь маленькие участки зарослей: погорев немного, они зашипели и погасли, поскольку было слишком сыро.

Тогда мы решили забросать кусты термитными гранатами. Термитный заряд сгорает с температурой около 4000 градусов по Фаренгейту и может насквозь прожечь четвертьдюймовую стальную плиту за несколько секунд. Мы спустились к реке и забросали заросли термитными гранатами.

Это тоже не сработало, и мы начали изобретать доморощенные решения. Между снайперами морской пехоты и минометчиками завязался спор – кто первым придумает, что делать с этим болотом. Среди всех предложенных вариантов мне больше всего нравился тот, где предлагалось использовать «сырные» заряды, которые всегда есть у минометчиков. («Сыр» используется в качестве метательного заряда. От количества «сыра» зависит расстояние, на которое летит мина.) Мы упаковали в трубу немного «сыра», присоединили к ней бикфордов шнур, канистру с соляркой и детонатор с часовым механизмом. Затем мы спустили эту конструкцию к реке, привели механизм в действие и стали ждать, что произойдет.

Вспышка получилась отличная, но нужного результата мы так и не добились. Если бы у нас только был огнемет…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное