Американское сало (СИ)

— Васька, вставай!

— А который час?

Василий скорчил недовольную рожицу. Он лежал лицом в измятую подушку и ступни его ног, а также крепкое от непрестанных занятий в фитнесс-зале загорелое плечо торчали из под одеяла.

— Который час? — недовольно переспросил Василий.

— Уже десять, — ответила Анжелка, — мать звонила. Она сейчас заехать хочет. Так что, уматывай к себе, любимый.

Вот оно пагубное следствие жизни в примаках!

У Васи Воздвиженского была своя, съемная квартира в Соломенском районе Киева, но Анжелка никогда и ни за что не желала там оставаться на ночь, под капризным предлогом, что там ей, видите ли неуютно. А у самой Анжелки была превосходная сто метров квадратных квартирка-студио в пентхаусе на Крещатике, которую мама подарила ей на восемнадцатилетие и заодно, по поводу поступления Анжелки в Киевский университет. Так что, любовь молодые крутили на Анжелкиной территории. А с чужого коня и посреди грязи долой.

— Ты что? Не слышал? Мать через час заявится, так что, собирайся, милый, двадцать минут на сборы.

Вася знал, что мать Анжелки — знаменитая политическая тигрица и бизнес-вумэн Юлия Тимоченко мягко говоря, не одобряла сердечный выбор своей дочери. И поэтому, уязвленный Василий, отвечал своей условной теще холодным сдержанным английским презрением.

— Мне кофе в постель и нежного орального сексу, — из подушек лениво промычал все еще недвижимый Василий.

— Я тебе сейчас горячего кофе на спину выплесну, если тут же не поднимешься! — уже почти сердито прикрикнула Анжелка.

Она уже пол-часа, как встала, приняла душ и оделась в полосатый «а-ля кот матроскин» спортивный купальник для шейпинга. При ее длинном худом теле и длинных ногах, поперечные полоски немного полнили Анжелку и поэтому, такой купальник ей нравился. Она считала его «секси».

— Ну, а как же оральные ласки? — проканючил Василий.

— Если через пол-часа не уберешься, получишь хорошего пендаля от маминых охранников, — хмыкнула Анжелка, бросая Василию его джинсы и футболку с надписью «наркотику — ТАК», в которых еще сегодня ночью, после концерта Русланы в Спортивном дворце, Вася отплясывал потом с Анжелкой в дискотеке бара «З ранку до ночi» на Сагайдачного 6.

С явным неудовольствием на лице, Вася сел на край огромной кровати-сексодрома и принялся натягивать джинсы.

— Ну, пива то хоть принеси, — скорчил рожу Василий, — не будь совсем свиньей.

— По дороге к себе на Соломенки пива попьешь, давай, собирайся быстрей, мать сейчас придет, скандалу давно не видал? — делая плие и прот-де-бра, тараторила Анжелка.

Но скандала избежать-таки и не удалось.

С грозной мамой-Юлией Вася столкнулся внизу в вестибюле, когда выходил из лифта.

Машинально сказал ей «здрасьте» и поспешил прошмыгнуть мимо двух рослых — ну, пря-таки из фильма «люди в черном» охранников мадам Тимоченко.

— Ты все с этим москаленком таскаешься? — с порога, ни здрасьте-ни досвиданья, начала прессовать маман.

— Что за тон, что за выражения, мамуля! — изобразив на лице невинное недоумение, вскрикнула Анжела.

— Я этого твоего Ваську возле лифта внизу повстречала, — строго глядя на дочь, сказала мадам Тимоченко, — он от тебя, как какой-нибудь поручик Ржевский из борделя утром с похмелья выкатывается, меня перегаром обдал, мне дурно стало.

— Мама, ты грузишь, — фыркнула Анжелка и принялась продолжать свои экзерсисы — все эти плие, батманы, порт-де-бра и фуэтэ.

— Я тебя еще не так нагружу! — повысила голос мать, — ты меня еще узнаешь.

— Ну, чем я тебе не угодила? — со страдательной дрожью в голосе спросила дочь, продолжая между тем выбрасывать вбок и вверх длинную ножку в вязаных гольфах.

— Я тебе повторяю, — с усталой настойчивостью методичного молота или копра, повторила Юлия Тимоченко, — брось этого своего Ваську.

— Кота Ваську? — прыснула несерьезная дочка.

— Я тебе сейчас реально по морде надаю, ты меня выведешь! — уже не на шутку разозлившись, вскипела мать, — я тебе всю твою рожу изобью и в деревню Хуторочки к бабке Прасковье на лето отправлю, увидишь у меня Лазурный берег и Кот-д-Азюр с Монако и Малибу!

— Ты что, мА! — испугавшись и прекратив свои батманы, вскрикнула Анжела.

— Я не шучу, я тебе на полном серьёзе заявляю, — громко, даже слишком громко сказала мать, — оставь Ваську Воздвиженского, меня он по-ли-ти-чес-ки не устраивает, понятно?

— Что значит по-ли-ти-чес-ки? — недоуменно пожала плечами Анжела, — я не понимаю, мА!

— Что тут непонятного! — всплеснув руками, Юлия Тимоченко воздела очи к высокому потолку студии, как если бы это были голубые небеса Испании, а сама она — святой Бригиттой или кающейся Клементиной Тобосской, — мне не нужен зять москаль, мне с Россией никаких родственных связей не надо. Меня там кроме уголовного суда ничего хорошего не ждет. Ты что? Хочешь, чтобы нас с тобой потом разлучили? Ты этого хочешь? — в глазах мадам Юлии появились неожиданные слезы.

— Мама, я не хочу, — бросаясь к матери и обнимая ее за плечи, — вскричала Анжела, — я не хочу, чтобы разлучали.