Амфитрион

Но огня не последовало, потому что, как только Страттари закончил говорить, в его накидке стали проявляться перетекающими ворсистыми пятнами дикие звери – львы, тигры, пантеры, ягуары, белый медведь и даже один носорог (как раз совершенно не ворсистый). Зрелище было завораживающим… до тех пор, пока животные не начали выпрыгивать. Это вызвало панику: все создания словно в насмешку были раза в два меньше природных аналогов, и потому попасть по ним было сложно, а разница в размере компенсировалась злобностью. Увидев, что внимание неудачливых противников плотно занято, Страттари спокойно сошел по лестнице на пролет и, опустившись на колено, раздвинул пол руками так, что раскрывшаяся трещина расползалась, пока внизу не стало видно крышу бункера, где прятали Ирэн. Страттари спрыгнул в получившуюся расселину, снял накидку, взмахнул ею, как молотом Тора, и расколол бункер.

В небольшом помещении за столом сидела похищенная и что-то рисовала. Когда Страттари с грохотом ввалился к ней сквозь крышу тюрьмы, она обернулась и, легонько вскрикнув, практически без паузы спросила:

– Кто вы? И как вы сюда вошли?

Страттари удивленно поднял брови – такой живой реакции от похищенной девушки он не ждал.

– Я Страттари, – пробормотал он.

– Я не знаю вас, – констатировала Ирэн.

– Меня никто толком… – начал Страттари, но прервался, усмехаясь. – Это неважно. Я друг семьи. Ведь вам этого достаточно?

Слова «друг семьи» оказались для Ирэн волшебными, и, повинуясь воле Страттари, она немедленно заснула. Тогда стражник духов подхватил девушку на руки и покинул бункер тем же путем, каким попал туда.

У входа в усадьбу, однако, обоих ждал Клавдий Роттбарн с небольшой армией.

– Вот так новости, – воскликнул он с неприятной усмешкой. – Оказывается, и в наши дни случается такое – супергерой является за любимой и спасает ее из рук негодяев! Да только боюсь, все будет не так просто.

Страттари вздохнул и возвел очи горе.

– Клавдий, вы идиот? – спросил он искренне и переложил Ирэн поудобнее. – Я все же надеялся на лучшее. У любого человека должен быть инстинкт самосохранения.

– Но у вас-то его нет, – парировал Роттбарн.

– Да, – согласился Страттари, прищурившись. – Потому что я не человек.

Последняя фраза слишком красиво вписалась в момент, чтобы после нее ничего не последовало, и Страттари понимал это: после таких слов уходишь либо ты, либо кто-то еще. Тогда в место, где стоял Клавдий Роттбарн, ударила ветвистая молния, да так и осталась стоять, распугав еще один полк охраны. Аккуратно наступив в кучку пепла, оставшуюся от предприимчивого бизнесмена, Страттари удостоверился, что Ирэн удобно лежит у него на плече, и был таков со словами: «А ты не похищай чужих детей!». Темное облако на секунду краем заслонило луну, а когда небо расчистилось, на месте оставались лишь ошеломленные бойцы Роттбарна да части декораций.

31. Две твердыни

Что ж, мы рассказали историю двух женщин, вовлеченных в сферу деятельности нашего героя, как сумели. Теперь вернемся к зимнему вечеру в валенсийском замке Хатива, куда московский журналист Дмитрий Дикий явился с черной папкой, полной разоблачений, и откуда убыл в Москву целым и невредимым, узнав то, что знает и терпеливый читатель.

Прекрасная Ирэн Монферран, так поразившая воображение Мити, вовсе не исчезала из замка. Мы уже усвоили, что она пребывала там в статусе «друга» Магистра, знаем все, что необходимо знать об истории этих полуотсутствующих отношений, и поэтому не удивимся тому, что она оставалась в замке и видела Митю не только на манеже, но и внутри, и многое слышала. Никто ничего не скрывал от нее: к описываемому времени Ирэн закончила коллеж, провела пару сенсационных выставок, завела себе модную студию в Барселоне, задолго до того с успехом выучив испанский и итальянский, и в целом стала совершенно самостоятельной. Так что и к Магистру она нагрянула в тот вечер сама, сюрпризом, как будто отдавая ему долг за все те разы, что он приезжал к ней, маленькой, за все те часы, которые он – теперь она понимала это – использовал для того, чтоб сделать ее жизнь жизнью.

Строго говоря, поняла она это именно в тот вечер, когда, покрасовавшись перед таинственным молодым человеком, пришедшим в Хативу из ниоткуда (на его лице была написана такая решительность, что Ирэн приревновала – что за дела у Магистра с другими молодыми людьми?!), прокричала с лошадиной спины свое любимое ¡Hola! Бестрепетный и холодный, как ледник на Монблане, «друг семьи» за те пятнадцать лет, что прошли с их знакомства, посредством редких поездок, прогулок и ни к чему не обязывавших диалогов наполнил ее жизнь причастностью к какому-то большому делу, которое одно только и имело смысл. В промежутках было… прозябание.