Амикус

После воспитательного массажа Харалдовна объявила, что идёт на рынок за барабулькой, а беглянке велела немедленно возвращаться домой. На полпути девочка оглянулась и, убедившись, что Велдры не видно, понеслась в обратном направлении. Растение осуждающе валялось корнями вверх на вытоптанной проплешине. Несколько веток сломалось, земля вокруг пропиталась густым соком. Кудрявая не хотела быть причиной смерти невинного существа, поэтому подняла помятый куст, синеватость которого теперь казалась ушибом, и понесла домой.

Глиняный горшок с высаженной в него дзинтровской жертвой уютно разместился на подоконнике между стопкой книг и пятнистым камнем, найденным на побережье (из него рано или поздно должен был вылупиться дракон). Весь остаток дня девочка посвятила уходу за новым соседом: вскоре в кашпо появились пластиковая подпорка-ромашка, хаотично расписанная акриловыми красками, и табличка с названием «Amicus», которое пришлось придумывать самостоятельно. Не оставаться же цветку безымянным из-за того, что в школьном атласе-определителе не нашлось раздела «синеватые растения»?

Каждый полив сопровождался воркованием Кудрявой и ядовитыми комментариями откуда-то из-за двери. Харалдовна была убеждена: разговоры с кустом велись исключительно с целью досадить ей и доказать, что девочка ценит глупый кусок биомассы больше, чем заботливую воспитательницу. Однако Амикус со временем прижился в новом доме, привык к своему горшку, отрастил три новые веточки и стал молчаливым слушателем всех тайн, которыми девочка раньше не могла поделиться ни с одним живым существом.

Клещ

Тем летом в «аквариуме» что-то произошло с настройками погоды: климат без предупреждения стал душным. Нагрянул степной раскалённый суховей. Эта перемена благотворно повлияла на осьминога-астму: он снова осмелел, стал нахально расти и сильнее сдавливать грудную клетку Кудрявой. Она постоянно кашляла, боялась лишний раз высунуть нос на улицу, но стены не могли долго сдерживать пронырливую духоту. От рыжих камней, которыми были вымощены фундамент дома и тропинки в саду, исходил предостерегающий гул: они тоже перегрелись и сердились. Такой еле слышный басистый шум бывает заметен только летом после полудня, он смешивается с гомоном во вскипевшей голове, помогая жаре спутывать мысли. Островки мха на камнях превратились в подобие мощей, усохли, омертвело обмякли лапками-стебельками кверху. Воздух стал осязаем, за его движением можно было проследить невооружённым глазом: волны тепла время от времени накатывали на обрыв со стороны соснового леса, принося запахи смолы и засухи.

В один из таких гулких дней девочка внезапно почувствовала особенно сильное удушье и замерла на диване. Неожиданный спазм бронхов застал её в одиночестве: ни позвать, ни пошевельнуться, ни вздохнуть. Жизнь умеет подбрасывать обидные комбинации событий, всегда собирая беды в один пучок. И в этот раз, как назло, из открытой форточки заползла опасность: к оцепеневшей Кудрявой направлялся клещ. Еле заметный на скользком стекле, медленный, но, видимо, весьма целеустремлённый. Минуты беспомощно увязли в напряжении, будто тоже были обездвижены; вдохи и выдохи становились глуше и реже; оголённая рука ожидала укуса. С форточки на подоконник, с подоконника на ковёр, на паркет, на ножку кресла, на покрывало. Девочка успела вспомнить все известные ей летальные исходы из-за укусов заразных клещей и трижды чуть не упасть в обморок от нехватки кислорода.