Амирспасалар. Книга II

Князь Хасан с достоинством правил посольство. После взаимного осведомления о здравии властелинов он, преклонив колено, вручил царю письмо правителя Армении. Царь передал письмо канцлеру и милостиво протянул послу руку для целования. По своей неопытности княжич ее пожал, чем и привел в величайшее негодование весь двор. Царь поморщился, но сдержался и дал знак синиджалу, который стукнул жезлом о пол, давая знать об окончании официальной церемонии.

После приема между царем и князем Допьяном состоялась недолгая личная беседа. Немало удивленный молодостью посла из Ани, царь Левон, однако, не выдал своего изумления и вежливо задал вопрос:

— Шаханшах Закарэ по-прежнему командует войсками царицы Тамар?

— Да, государь. Две гвардии ныне под его высоким началом — грузинская и армянская, а также все княжеские ополчения обеих христианских стран. Кроме того, имеются еще конные кипчакские и аланские полки, — с достоинством ответил Допьян.

При этих словах гундстабль переглянулся со своим заместителем мараджахтом[60] Василом, синьором Венара, и хотел, в свою очередь, о чем-то спросить. Но царь Левон, привстав с кресла, дал знак об окончании аудиенции, и Допьян, поклонившись, вышел из зала.

Оставшись со своими военными советниками и канцлером, царь Левон вскрыл печати и, быстро пробежав строки послания, с озабоченным видом объявил:

— Господа, восточный полководец предлагает нам дружбу и военный союз против сельджуков Рума!

Абелхариб сразу оживился. Положив руку на эфес сабли, он быстро заговорил:

— Вашему величеству хорошо известно, что нам с сиром Василом еще не удавалось вывести в поле более двенадцати тысяч всадников (пехоту я не считаю!). А у шаханшаха Закарэ — две гвардии, кипчаков и аланов до сорока тысяч всадников, да вдобавок княжеской конницы двух царств столько же. Это не меньше, чем было конных полков у басилевсов Византии в дни их славы!

— А у Рукн-ад-дина одних огузов более двухсот тысяч всадников наберется, сир Абелхариб! — с явным неудовольствием отрезал царь Левон. — Забыл ты, как два года назад в наши пределы ворвался и какой урон причинил его брат Гийас-ад-дин?

Канцлер Иоанн закивал в знак согласия. По лицу полководца пробежала тень — он командовал царским войском в неудачном сражении с Гийас-ад-дином.

— А разве мало забот причиняют нам рыцари-храмовники и франгские отряды проклятого Боемунда? Или в покое оставляет эмир алеппский? — методично перечислял царь Левон.

— От ромеев избавили нас крестоносцы, — осмелился вставить мараджахт.

Левон II пожал плечами и, не отвечая на реплику, продолжал развивать свою основную мысль:

— От Кесарии, где султаны обычно собирают свои полчища, до Сиса — три дня пути, а до Ани — месяц. Куда раньше, по-твоему, ударит Рукн-ад-дин, если мы заключим военный союз с восточным полководцем?

— Рукн-ад-дин готовит поход на Восток, — сумрачно заметил Абелхариб.

— Ничего еще не известно, сир Абелхариб! Лазутчики доносят, что сейчас султан со всеми эмирами и беями на большой охоте; она продлится несколько недель…

Гундстабль молчал.

— Я извещу полководца восточных стран о лестности его предложения. Но с военным союзом мы пока повременим, — заключил царь Левон.

«Даже со мной неискренен царь!» — с горечью подумал старый гундстабль и, не осмеливаясь больше спорить с властителем, недовольный покинул дворец. Вечером он предупредил князя Хасана:

— Братская дружба обоих армянских государств неоспорима! Но совместно выступить против султана Рума сейчас не сможет Киликия…

Опечаленный посол, в ожидании изготовления ответного послания царя Левона, по совету Ванакана решил посетить католикоса Иоаннеса VI, продолжавшего пребывать в изгнании в Ромкле. Глава Армянской церкви благосклонно принял княжича Хасана.

— Ведомо мне, много споров имел шаханшах Закарэ с непокорными отцами, что следуют за Барсегом Анийским и неистовым Григорисом Ахпатским! — начал беседу первосвятитель, поглаживая седую бороду.

— Григорис более не в Ахпате, в темнице сидит на Севане по повелению шаханшаха! — осторожно поправил Хасан.

Иоаннес одобрительно хмыкнул:

— Поделом самоуправцу! Подумать только: руку поднять осмелился на моего апостольского посланца — до сего времени ведь не оправился от побоев тер-Минас… А ныне я, раб рабов божьих Иоаннес, посылаю пастырское благословение великому Закарэ и всему воинству армянскому на одоление врага! Уже заготовлен о сем патриарший указ, — добавил святитель Ванакану и благословляющим жестом отпустил послов.

Возвратившись в Сис, Хасан получил любезное послание царя Левона «полководцу восточных стран», составленное в духе дружбы и благожелательства, но без военных обязательств со стороны Киликии. Обескураженный неудачей, Допьян пустился с Ванаканом в обратный путь.

Глава XIII. ДАМАССКАЯ САБЛЯ

Могущественнейший из могущественных, «заступник благочестия», «колчан милосердия», Рукн-ад-дин[61] Сулейман II, как правильно сообщали лазутчики царю Левону, охотился.