Амирспасалар. Книга II

Прибытие посольства Рума в Вардзию накануне войны было явлением необычайным и удивительным. Захарий с удовольствием вспомнил, что велел Савалт-хану окружить лагерь и все к нему ведущие дороги непроницаемым заслоном подвижных караулов. «А войска стягиваются в лагерь под ночным покровом»… Выйдя из покоя, он стал наблюдать за долиной. Рядом стоял князь Караман — амирэджиби двора. У тропы, ведущей в крепость, большая группа всадников препиралась со стражей.

— Посмотри, князь Караман, сколько вооруженных нукеров прибыло с послом! — молвил амирспасалар.

— А вьюков с дарами что-то я не вижу, — недовольно пробурчал амирэджиби. — Какое же посольство без даров — одно бесчестие! И принимать-то его не следует…[89]

— В самом деле, вьюков нет, — подтвердил амирспасалар. — Раз так, вели пропустить в Вардзию одного посла с толмачом. А свита посольская пусть на солнцепеке посидит. И послу покой отведите поплоше…

Прием султанского посла в Вардзии происходил в зале совещаний, просторном покое со сводчатым потолком, великолепным колонным входом и с каменными сиденьями вдоль стен. Стены и свод зала сплошь затянуты парчовыми тканями, пол застлан анийскими и персидскими коврами. В золотых курильницах медленно тлели восточные благовония. Царица Тамар сидела под балдахином на золотом троне в византийском царском одеянии — длинном тяжелом далматике глубокого синего цвета, отделанном внизу золотой каймой, с оплечьем и воротником, украшенными синими сапфирами и кроваво-красными рубинами. Справа от трона, в парадных мантиях и белых клобуках с алмазными крестами, с пастырскими жезлами из слоновой кости в руках, восседали в резных креслах католикос Тевдорэ и высокопреосвященный Антоний. У самого трона царицы, в придворном одеянии красновато-коричневого цвета с низкой талией, в сафьяновых сапогах без каблуков, возвышался амирспасалар. Придворная знать во главе с престарелым Рати Сурамели по старшинству сидела на каменных скамьях, накрытых коврами.

В зале воцарилась тишина. Государственный герольд с большим мечом на золотой перевязи через плечо, выступив вперед, громко возгласил:

— Посол великого султана Рума!

В зал с надменным видом вошел тучный сельджук в золотом кафтане и с пышным тюрбаном на голове, сопровождаемый толмачом. Приблизившись к трону, посол отвесил небрежный поклон. Тамар слегка наклонила увенчанную короной голову. По залу прокатился ропот. «А где же дары? Почему не вносят их с выкриками?» — сразу приметили придворные.

Сельджук буркнул несколько слов по-тюркски. Толмач перевел:

— Царица курджиев Тамар!

Ропот усилился, — титул повелительницы Картли давался нарочито неправильно. Преосвященный Антоний удивленно поднял густые брови. Желваки начали играть на лице амирспасалара, он опустил большую руку на золотой афес сабли.

Толмач невозмутимо переводил:

— Высочайший, уподобленный могущественным ангелам, стоящим у престола Аллаха, великий султан Рума и всего Востока, Рукн-ад-дин Солейман-шах посылает тебе письмо, которое повелел зачитать мне, его послу, Авшар-беку…

Тамар спокойно вымолвила:

— Читай письмо, посол!

Авшар-бек, важно выпятив губы, взял у толмача большой пергамент с султанской тугрой[90], стал громко зачитывать. Толмач скороговоркой переводил:

— «Я, Рукн-ад-дин Солейман-шах, великий султан Конии и властитель всех земель, находящихся на востоке и в полночной стране, а также великой Каппадокии, повелитель побережья, совосседающий с Аллахом, истребитель неверных многобожников, явленный великим Мухаммедом, уведомляю царицу курджиев Тамар — да знает она: всякая женщина разумом бедна…»

Оглушительный шум в зале прервал чтение оскорбительного послания. Все присутствующие вскочили со своих сидений. Амирспасалар сделал шаг вперед, к послу. Бледная, с горящими глазами Тамар подняла руку:

— Продолжай читать, посол!

— «…Повелела ты своим носящим черную одежду гяурам, что ездят верхом на пегих конях, пролить праведную кровь мусульман. Знай, теперь иду я покарать тебя и народ твой, чтобы никогда больше не дерзали вы браться за меч, который Аллах даровал нам одним. Впрочем, если ты, Тамар, свою нечистую веру отвергнешь, я возьму тебя в жены. Если же не отвергнешь, то возьму в наложницы…»

— Собака!

Авшар-бек вознесся от мощного удара и недвижной тушей распластался на ковре.

— Закарэ! — в отчаянии крикнула царица.

Но уже было поздно. Прислужники спешно выносили из зала бесчувственное тело Авшар-бека. Захарий с виноватым видом обернулся к трону:

— Прости, великая государыня!

Весь двор стоя приветствовал полководца. Неизъяснимо блестели глаза царицы…

— Все равно война уже началась! — спокойным тоном добавил Захарий и, подойдя к трону, преклонил колено, поцеловал дрожащую от волнения руку Тамар.

С трудом привели в чувство Авшар-бека придворные лекари. Князь Караман, презрительно крутя длинный ус, процедил, обращаясь к лежащему на постели и стонущему эмиру: