Амнезия

«Человек с красной мордой – это, судя по всему, Степан Горбачев. Надо выяснить, действительно ли у него красное лицо. Он приехал ко мне на встречу, но охранник на входе в левое крыло его не пустил… Почему он пошел вдоль окон? Это были окна коридора – он запросто мог влезть и зайти через дверь в мой кабинет. Секретарша обедала, я был в лаборатории, но он мог думать, что я уехал. Пора бы с ним поговорить. Зачем он приходил? Раньше он у Марины в клинике не бывал, иначе бы не расспрашивал меня, как проехать… Впрочем, пока более интересно другое: Сергеев утверждает, что на днях Лола ему звонила из Испании. Звонок был из Барселоны. Но Лола вернулась двадцать девятого и больше из страны не выезжала! Может, кто-то вернулся по ее документам? Да нет, это нереально. Может, она вышла замуж и сменила фамилию?»

Не отходя от окна, Турчанинов набрал номер Сергеева. Тот оказался дома.

– Андрей, извините, – сказал Иван Григорьевич. – Я тут по поводу Лолиного звонка кое-что хочу уточнить…

– Она вам перезвонила? Из Испании? – голос Сергеева был какой-то запыхавшийся, немного странный.

– Да нет еще. Я хотел спросить…

– Иван, я не могу сейчас разговаривать, – Сергеев стал говорить смазанно, приглушенно.

«Да что он там делает? Любовью что ли занимается?» – добродушно подумал Турчанинов.

– У меня встреча… – В голосе бывшего главврача явственно послышался испуг. – И вообще, помните, я вам говорил о своих подозрениях? Ну, из-за чего я всех поувольнял?

Турчанинову показалось, что звук в трубке стал стереофоническим. Либо на фоне бывшего главврача разговаривал еще один человек. «И про Испанию она говорила, – явственно и тягуче произнес кто-то. – Это последнее доказательство». «Она сумасшедшая!» – глухо пробормотал Сергеев.

В трубке захрустело, и связь разорвалась.

«Вот черти! – сердито сказал Иван Григорьевич, нажимая кнопки. – Опять какие-то проблемы со связью».

«Абонент не отвечает или временно недоступен», – ласково сказала трубка.

«Это закон подлости, – подумал он, присев на теплый подоконник. – Кстати, двадцать второго мая, когда в клинику приходили Сергеев и Степан Горбачев и когда мне, скорее всего, подбросили старую газету, очнувшаяся Марина спросила, может ли пройти в клинику чужой. Она кого-то видела?»

«Абонент не отвечает или временно недоступен»…

«Абонент не отвечает или временно недоступен»…

«Абонент не отвечает или временно недоступен»…

16

Только сейчас Марина поняла, что она сильная. Ни ее реакция на собственную амнезию, ни то, как она встретила информацию о покушении на себя и о смерти отца, ни даже спокойный холод в груди, когда она узнала об убийстве последнего родного человека, матери, – ничто не доказывало ее силу по-настоящему.

Но сегодня, когда она спускалась в лифте и шла по двору к машине, когда она из машины выходила, когда, словно во сне, плыла по многолюдным коридорам и входила в кабинет, а эти бесконечные взгляды все царапали, царапали, царапали ее лицо, так что оно даже стало чесаться, – Марина знала, что должна сдать этот экзамен.

Экзамен, который выявит ее характер и определит его окончательными и не подлежащими обжалованию словами.

В лифте было изумление и презрение. Симпатичный молодой человек впрыгнул в последний момент и увидел только ее спину Он, наверное, думал: вот едет супружеская парочка, муж такой накачанный, жена красотка с тонкой талией и длинными ногами, поругались, поди, вот и уставились в разные стороны… Марина могла бы оставаться этой обиженной красоткой с десятого этажа до первого, пока молодой человек не выйдет, но она сказала себе: «Только сейчас начинается настоящая жизнь. Взгляды все равно будут, так почему не в этом лифте?» – и повернулась к парню лицом.

Ах, как он удивился! Как забегали его глаза, какая в них была подлая мысль! «Девка-то эта уродина – богатая, мужик накачанный женился по расчету: на квартире и прописке, как же они трахаются – в темноте, наверное? Фу, как противно ее целовать!»

Во дворе были жалость и облегчение. Облегчение – это «Как хорошо, что мы не такие» и «Мы еще расстраиваемся из-за всякой ерунды». Несколько молодых мам – одна в «Дольче и Габбана» с ног до головы, даже у ее трехлетнего ребенка на шапочке был логотип, – увидели Марину, когда она подходила к стоянке, прилегающей к детской площадке.

Они не приняли охранника за ее мужа – это было видно. Они приняли его за охранника. Они ее даже пожалели.

«У нее не будет детей – кто же на ней женится? – наверное, подумала одна. – Это так ужасно! Я своего прямо целую, целую, не могу нацеловаться!»

«На деньгах кто-нибудь женится, – подумала другая. – В нашем доме бедных нет – она небедная. Да вот охранник и женится! А что – плохо, что ли? Это сейчас не сложно – найти мужика. Хоть десятерых по Интернету заказывай. А уж из провинции какой-нибудь хороший добрый парень, так тот вообще с восторгом в Москву переедет, даже и к такому крокодилу. Такие крокодилы, кстати, обычно очень преданные и покладистые».

«Все равно ее жалко», – подумали третья и четвертая.

Марине казалось, что она слышит их мысли.