Амнезия

А что ей рассказывать? Про «Ходячих мертвецов» под пиво? Или про чтение форумов, про политику, про Хазина и Навального? Так ей будет скучно…

Глава 3

Окружающая пустота медленно растворяется, заполняясь резким запахом, звуками ритмичных хлопков и белым цветом. То, что уже было…

– Зови доктора! – сказал чей-то голос.

– Ага, сейчас! – было ему ответом.

Шаги, хлопанье, и вновь шаги и чье-то нависшее лицо.

– Здравствуйте! Я врач, вы в больнице.

– Боль-ни-ца…

– Как вы себя чувствуете?

– Чувст-вую себя… себя… Кто я?

– Хм, а это третий вопрос, который я хотел задать. Вы ничего не помните?

– Помнить…

– Я врач-реаниматолог, я сейчас вас осмотрю и вызову невропатолога, скорее это по его профилю.

Говоривший пробежался глазами по пищащим штукам, бурча под нос, что пульс в норме, давление тоже, остальные показатели его тоже устраивают и повышенной температуры нет. Он ощупывал, поднимал, опускал, а потом сообщил, что он готов выдать согласие на перевод из реанимации в обычную палату после заключения невропатолога.

«Куда он? А кто мне ответит, кто я?»

*      *      *

Время тянулось катастрофически медленно. В звенящей пустоте монотонный звук датчиков приобретал зловещую интонацию. Все внимание было поглощено одной единственной целью – дождаться врача, но неожиданно открывшаяся дверь заставила вздрогнуть.

– Здравствуйте, – деловито влетела женщина в белой одежде. – Вот вам больничный халат, нужна помощь одеть?

– Халат…

– Сейчас вас будет врач осматривать, вы без одежды, если вам комфортно, можете так и остаться, – сообщила она и вышла.

«Помощь», «халат»… Что вообще происходит? Тело не слушалось, с трудом удалось вдеть руки и натянуть плохо подающуюся ткань.

– Здравствуйте! Меня зовут Абрамов Генрих Львович, – приветствовал человек в белом халате. Не дождавшись ответа, он продолжил. – Мне нужно вас осмотреть. Вы можете сесть?

– Сесть…

– Поднимаетесь, – он потянул на себя непослушное тело и расположил его вертикально, – и садитесь. Вы сели. Можете вытянуть руки вперед?

– Руки…

– Вот так, – и продемонстрировал, что надо сделать.

И странное дело, по мере того как врач называл слова, белая пустота, мягко и уютно обволакивающая собой все вокруг, отступала, и непонятные слова обретали смысл, форму, цвет.

– А теперь закройте глаза. Вот так. Подождите, откройте. Знаете, где у вас нос? – и в отсутствие хоть какой-то реакции он показал на свой. – Надо будет вот этим пальцем, это указательный, кстати, палец, дотронуться до своего носа. Нет, подождите, именно это и надо будет сделать, но после того, как вытянете руки, правильно, вот так, и закроете глаза. Вот именно… Ага, прелюбопытнейший момент… А другим указательным пальцем… другой рукой. А теперь можете открыть глаза, нога на ногу. Вот так. И я сейчас молоточком чуть дотронусь, не переживайте… Хорошо… Очень хорошо. А теперь будьте добры повторить, как меня зовут?

– Абрамов Генрих…, а дальше не помню.

– Львович. Бог с ним, с отчеством.

– Что мы с вами делали, просто перечислите.

– Сесть… дотронуться до носа.

– Хорошо. А названия пальцев знаете?

– Указательный… а этот… мизинец?

– Та-а-к, это замечательный мизинец. А какие еще названия помните?

– Вот этот вроде… средний? И большой! А почему он большой? Он же размером с мизинец?!

– Значит, не все так плохо с универсальными знаниями. Вы знаете, кто вы?

– Нет…

– Сколько вам лет?

– Лет?

– А какого вы пола?

Доктор вроде попытался скрыть улыбку или это только показалось.

– Женского.

– Вот, уже что-то знаете! А в каком городе находитесь?

– Не знаю…

– Какое сегодня число?

– Не знаю…

– Время года?

Палата располагалась не очень высоко, там за окном было видно высокое дерево, название которого никак не вспоминалось. Дерево растопырило ветви навстречу солнцу, как будто пыталось набраться солнечного света впрок, перебирая каждый листочек и подставляя его со всех сторон под солнечные лучи, и словно дело было вовсе не порывах ветра, запутавшегося в кроне дерева.

– Возможно, время года вы не помните, – усмехнулся врач, тоже бросив взгляд в окно, – но направление избрали правильное. С памятью может быть и проблемы, но с логикой вроде нет. Так, что за время года?

Оно вертелось на языке это слово, солнечное, яркое, когда припекает так, что обжигает кожу, когда сухо во рту, а живительная влага возвращает к жизни. И пляшет разными бликами сквозь зеленую листву, и яркий аромат цветущего и растущего… И все эти образы складывались отдельными цветными пятнами, не всегда вспоминались слова, они как бы приходили потом: деревья, листва, цветы, трава, а вот самое главное – оно все вертелось на языке и не поддавалось.

– ЛЕТО!

– Точно! – обрадовался врач, радостно потирая руки, словно получил правильный ответ в викторине, и они на двоих выиграли кучу денег.

– Что со мной?