Амнезия. Дневник потерявшего память

Она кивнула и тихо произнесла:

– Да, разочаровывает.

– Давай, Ромен, не закисай! – настаивал Элиас. – Ты же не хочешь стать скучным малышом Валинцки, которого никто не замечает?

Все на меня пялились, кроме Морганы, которая разглядывала свои колени. Мне хотелось уйти, но это было выше моих сил. Я пытался убедить себя, что остаться в трусах – все равно что остаться в плавках, и даже вспомнил, что нижнее белье на мне было черное с серебряным логотипом. Надо отдать должное Беатрисе, которая покупает только брендовую одежду.

На автомате я снял джинсы под шумное одобрение Натана и Элиаса. Ясер воспользовался моментом и снова уткнулся в смартфон.

И тут все полетело к чертям.

Стоило мне снять штаны, как Натан вскочил, выхватил джинсы у меня из рук, начал крутить их над головой, как лассо, и по-ковбойски кричать. Остальные заржали, кроме Морганы, которая по-прежнему сидела с опущенной головой. Я завопил:

– Хватит, Натан! Это не смешно!

И попытался забрать штаны, но он оказался выше и сильнее. Словно баскетболист, пытающийся обойти двухметрового гиганта, я поднимал руки вверх, думая только об одном – вернуть джинсы. Поэтому, не отдавая себе отчета, последовал за верзилой, когда он направился к балкону.

Но стоило мне ступить на порог, как тошнота вернулась в десятикратном размере. Нет – тысячекратном.

Натан помахал джинсами над улицей, корчась от смеха:

– Ой, блин, вот-вот упадут!

Затем вытянул руку и проделал трюк со штанами снова. Я хотел подойти, но голова закружилась, будто я оказался в гигантском гироскопе. Давление было настолько сильным, что я подумал, голова взорвется. Желудок резко сжался, и тошнота будто толкнула сердце к губам. Один вид этого балкона был мне невыносим, как и эта дверь, эта улица, эта ночь. Меня бросило в холодный пот, а пронзительный свист отдавался в голове все громче и громче. Казалось, черепная коробка разорвется на тысячи кусочков. Казалось, я лечу в бездну.

Я зажал ладонями уши и закрыл глаза. Но, несмотря на это, невыносимый голос Натана терзал мои барабанные перепонки:

– Хочешь штанишки обратно? Подойди да забери!

Даже с закрытыми глазами я видел его, видел, как он машет моими джинсами далеко, чтобы я не добрался.

– Хочешь? Хочешь? Тогда лови!

И он бросил штаны с балкона. Потом все произошло очень быстро.

Напрасно протягивая руки, я подбежал к балюстраде. Натан воспользовался моментом, чтобы вернуться в гостиную, но по пути стянул с меня трусы. Мне хотелось кричать, но я не мог издать ни звука. Я был парализован.

Стоило мне обернуться, и я увидел, что Ясер снимает все на телефон.

И тут одна мысль ясно сверкнула в голове: я понял, что не двигался ни на шаг, стоя в метре от балконной двери. Как я мог видеть все с закрытыми глазами, слышать все с заткнутыми ушами?

Все встало на свои места.

Моя память воспроизвела эпизод из прошлого – ужасающий флешбэк.

Я уже был в этой ситуации. Я уже стоял в одних трусах на пороге балконной двери. В окружении этих людей. Мозг всеми силами пытался меня предупредить, чтобы я был осторожен.

Я открыл глаза. Натан играл моими джинсами, как йо-йо, пытаясь заманить меня на балкон. Но в этот раз я не попаду в его ловушку.

Прислушиваясь к инстинкту самосохранения, я схватил красно-бежевую диванную подушку на кресле справа и бросил в лицо Натану. Он замер, а я отобрал у него джинсы, одним движением схватил рубашку, которая висела на спинке стула, и бросился к выходу. Не помню, как одевался на лестничной площадке, но все остальное я вспомнил отчетливо. И не только эту ужасную сцену на балконе, но всё – вообще всё.

Возвращение воспоминаний подобно цунами: пятнадцать лет жизни, разом хлынувшие в голову, могут причинить боль. Особенно если эта жизнь – моя. Меня охватила невыразимая тоска. Словно приснился любимый человек, но с пробуждением осознаешь, что его больше нет в живых.

Я плакал. О, как я плакал. И плевать, что стыдно так рыдать. Все равно об этом я расскажу только тебе.