Амнезия "Спес" (СИ)

Но кто ж там, в свалке такой, разбирает, кого бить, а кого не бить?! Но рассматривать экзаменационный бой с такой стороны как-то странно, хотя и болезненно тоже…

— Что, тоже все-таки бил слабых? — без издевки, а как-то понимающе, спросил доктор.

— Было дело, — покаянно признал я, — но там же продержаться надо, а кто под руку подворачивается — не поймешь с ходу.

— Да-а, это так… но большинству зрителей понравилось. Ему вон тоже, — кивнул доктор Штерн на Генри, тот глаза опустил, но отнекиваться не стал, — а я вот смотрел и прикидывал, сколько коек под тяжелых готовить. А со второго раунда вообще ушел, здесь работы невпроворот стало. Вот, сутки считай, от вас и не отходил. А только домой собрался, как ты тут у нас решил в себя придти, — со смешком сказал он, оправляя на мне рубаху.

— Так может, кто другой бы осмотрел, — мне почему-то за свое очухивание стыдно стало — вот, не вовремя это сделал и такой хороший усталый человек не смог отправиться на отдых.

Тот между делом фонариком в глаза мне посветил и пальцами перед лицом поводил, пронаблюдав, как я слежу за ними.

— Не-ет, первого очнувшегося из тяжелых, я должен был осмотреть сам! — рассмеялся доктор. — И, скажу тебе, все у тебя неплохо. Голова крепкая оказалась, да и ребра тоже. Опять же, помнишь все и с речью проблем не испытываешь, как я посмотрю. Так что дней пять полежишь еще, а там, может, и на выписку готов будешь.

«Пять дней… пять дней?! А с первыми двумя — неделя!!!»

— А чё так долго-то, если все хорошо? — отважился спросить.

— Я сказал не «хорошо», а «неплохо». Ты не забыл случаем, что у тебя не руки-ноги биты, а голова? С шинами я бы тебя выпустил, но вот на голову их не наложишь. Мозги тебе растрясли, а это не шутки. И не шастай много, больше лежи. А будешь нарушать, я тебя на десять дней тут прикрою, и плакали тогда все твои каникулы целиком! — подбавил он строгости в голос. — Понял?

— Понял, — кивнул я.

А что тут спорить? Правда ведь — мозги дело важное… я так слышал.

— Сейчас Генри поможет тебе перебраться в другую палату. Там и будешь лежать — выздоравливать. А я навещу тебя через пару дней. Других врачей тоже слушайся обязательно. Понял, живчик? — погрозил он мне пальцем.

— Понял, — опять послушно кивнул я.

Получив мое заверение в непременном послушании, доктор Штерн тяжело поднялся со стула и вышел из палаты, сам более ничего не говоря.

Генри же принялся суетиться вокруг меня, помогая выбраться из-под одеяла и встать с постели. Подогнал мне под ноги безразмерные, как и все здесь, тапки, подхватил под локоть и повел тоже на выход.

Глава 4

Так мы прошествовали вдоль по коридора — я, кряхтя и шоркая ногами, и Генри, фактически таща меня на себе и подбадривая.

В новой палате было людно. Десятка два кроватей, приткнувшиеся изголовьями вдоль стен, почти все были заняты. Медбрат протащил меня по проходу между рядами и уложил на одну из немногих пустующих коек.

Я рухнул в изнеможении на нее, не особо глядя, где я оказался, и кто меня окружает.

В забытье вроде не проваливался, но все равно, знакомый голос, прозвучавший рядом, встряхнул не слабо.

— Хвост, ты уже выздоровел! — восторженно вякнул надо мной… опять Червяк. Прямо мания у него какая-то, голосить над ухом у меня!

Не открывая глаз, я протянул руку вверх, почти сразу ткнулся ладонью в грудь и отодвинул парня подальше:

— Не ори Пит, а то голова от твоих воплей начинает болеть так, что даже ребра схватывает.

— Я не ору, это обезбал у тебя уже закончился, — смеется тот.

— Червяк, отойди пока от него, — слышу откуда-то со стороны голос Рона, — видишь же, ему плохо. Щас вколют по новой, и будем тогда норм.

Нет, Питу и Крепышу я, конечно, рад, но вот сообщение, что «щас вколют по новой», на данный момент меня радует больше.

Слышу звук открываемой двери и пытаюсь открыть глаза. К тому моменту, как мне это удается, возле меня уже топчется Генри с какой-то палкой в руках.

— Давай, подставляй задницу побыстрей, а то смотрю, ты что-то совсем расклеился, — говорит мне он, отпускает палку и тут же машет перед самыми глазами шприцом.

Я с трудом переваливаюсь на живот и стараюсь стянуть с себя штаны. Удается это сделать только левой рукой — правой шевелить не позволяют ломящие от боли ребра.

— Да хватит! — смеется парень. — Ты ж не в гальюне, — и всаживает мне шприц в открытое с таким трудом место.

Укольчик так себе — полужопие как кипятком обдали, видно Генри не так, чтобы мастер в этом деле пока. Но по общему состоянию почти сразу начинает попускать. Глаза опять открываются полностью, голова уже не раскалывается от боли, а просто ноет, ну, а бочина позволяет без особого труда перевернуться обратно на спину.

Вижу уже отчетливо, что палка, которая снова в руках у медбрата, не палка совсем, а штатив под капельницу, к которому вверху подвешены две увесистые бутылки. В ногах кровати стоят Рон и Пит, а рядом, на соседней койке, сидит Скользкий и довольно ухмыляется, глядя на мои мучения.