Амнезия "Спес" (СИ)

— Как-как, сбежал! Хорошо, Адам почту пас, от отца ответа ждал, надеялся, что тот ему все-таки что-то отпишет, но вместо этого твое письмо для меня засек и стащил у маэстрова помощника со стола в приемной. А когда узнал, что ты меня на встречу зовешь, велел идти обязательно… и все тебе дословно рассказать, вдруг ты еще маленький и не поймешь с ходу. Я-то не хотел сначала — не знал, как таким, — он по своей лысой голове постучал, — тебе на глаза показываться, да и заговаривать о таком стремно было. В общем, ты, Хвост, теперь моя последняя надежда, — тоскливым взглядом Ян заглянул мне в глаза. — Поможешь? Хотя не знаю как, конечно, ты ж тоже интернатский… но Адам говорит, что на нижней палубе мужиков правильных больше и может кто из твоей команды знакомства с маэстро вашими имеет.

— Обязательно помогу! — воскликнул я, думая, естественно, об отце в первую очередь. — Тебе теперь за побег опять влетит?

— Влетит, конечно, — обреченно кивнул Ян, — но рискнуть стоило… или придется ждать, когда Адама отец простит. Но это когда будет…

По площади я летел так, что чуть людей на пути не сшибал и товар с прилавков не сносил. Так что улицы, на которой располагалась казарма хранов, достиг в рекордный срок. Теперь было главное, чтоб отец на месте оказался.

На пропускном пункте меня естественно тормознули. Пришлось врать, что я тут не просто так, а по приказу сержанта Вука, и это он, типа, прислал записку для сержанта Робуста — срочно!

Это сработало, и мою писульку унесли куда-то внутрь.

Отцу я написал всего несколько слов: «На нашем месте. Срочно. Пожалуйста»

Минут через десять мне принесли ответ. В нетерпении я чуть не вскрыл его на месте и только в последний момент спохватился, что он и не мне вроде, а сержанту Вуку предназначен. Так что схватил запечатанный пластилист и понесся опять на площадь, где между крайними прилавками смог, наконец-таки, прочитать, что написал мне отец.

Он был согласен встретиться сегодня, но предупреждал, что придти сможет не раньше, чем через час. Так что к месту наших постоянных встреч добирался я уже спокойным шагом, а не несся сломя голову.

Но дорогу, через площадь, по улице, где располагался интернат и дальше, до самой промзоны, я, считай, и не заметил — мне было над чем поразмышлять.

Все последние дни прикидывал я, стоит или нет говорить отцу про свою находку. С одной стороны, скрывать что-то от него было совестно. Но с другой, зная, насколько он сам правильный человек, все же боялся, что велено мне будет сдать все найденное, как и положено по инструкции поступать с любыми обнаруженными артефактами праотцов.

А мне, чего уж греха таить, делать этого очень не хотелось. И это была не жадность какая-то! Просто мне, мальчишке из интерната, который никогда ничего не имел своего, даже подумать о том, чтоб так сразу попрощаться с вдруг заполученным «своим домом», всезнающим Сайрусом и недочитанным еще письмом Александра, было сложно. Да и за щеренка страшновато — сам он пока не выживет, но и сдавать его вместе с найденными ценностями, как я понимал, не вариант. Кто знает, что спецы из рубки сделают с ним?

Но даже когда дотопал до границе жилого квартала и промзоны, где один из пустующий цехов отец давно облюбовал под место для наших тайных встреч, к какому-то определенному решению я снова так и не пришел.

Погрузившись в мысли, за визгом близкой пилорамы, легкого пыхтения подъезжающего багги я не расслышал, и появление отца в дверном проеме стало для меня неожиданным. А он, встревоженный, с ходу принялся расспрашивать меня, что такого страшного произошло, раз я вызвал его на целых два дня раньше обговоренной встречи.

В общем, под его настороженным взглядом мне в спешке пришлось выкладывать по насущной проблеме. Да и потом подходящего момента задуматься еще раз, говорить или нет о найденной каюте праотца, как-то не случилось. Но, оно, может, и к лучшему — следовало побыстрей решать что-то с бедой Яна, пока его не запороли до смерти. А что именно так и будет, я понял по настрою приятеля, когда прощался с ним.

Так что единственное, на чем я договорился сам с собой по скорому отбытию отца — было решение вернуться к размышлениям снова, когда будет прочитано послание Александра.

Глава 19

Но Паленый продолжал бдеть и меня надолго от себя не отпускал. А потому и в последующие дни я занимался всякой фигней, которой он меня нагружал. Поскольку наш отсек уже сиял, а общие помещения казармы часто брать на себя не следовало, чтоб народ не обнаглел совсем, он нагружал теперь меня в спортзале и на стрелковом полигоне.

Нет, конечно, практика, что в стрельбе, что в рукопашке, нужна, и я бы даже — с радостью, но вот беспокойство, что если дело так и дальше пойдет, то возможности выбраться к Сайрусу — не случится, подпекало меня неслабо.

Притом настолько неслабо, что я пару раз даже чуть не сбежал с утра.

Но, так ни разу и не решился довести это дело до конца.