Аморальное (СИ)

Имтизаль приготовила в сарае цепь, прикреплённую к потолку, чтобы подвесить впоследствии труп за ноги и пустить кровь, но теперь в этом смысла уже не было: почти вся она уже была на полу. Целое лёгкое Имтизаль промыла заранее заготовленной водой и положила в ёмкость с формалином, выпотрошила тело, оставив на месте только, подобно египтянам, сердце, сложила изъятые внутренности и обрывки второго лёгкого в полиэтиленовый мешок, отрезала голову и отрезала конечности, которые разделила на три части, разрубив в районах суставов; потом промыла все отсечённые части и стала думать, что делать с туловищем. Оно было изуродовано порезами так, что былой красоты рельефного тела в нём было трудно увидеть, к тому же оно бы не поместилось в заготовленные ёмкости с формалином. Она не вскрыла рёбра: трахею она вытащила сверху, через то, что оставалось от шеи, остатки и плерву – так же, как и лёгкие, насколько удалось. Периодически она вытирала руки, чтобы сделать партию новых снимков. Для бальзамирования теперь нужно было разрезать и торс, но как – Ими пока не решила. Она решила оставить пока всё так и занялась головой и конечностями: вправила челюсть и обрезала конечности аккуратнее, выбросив всё лишнее в тот же мешок, куда сложила внутренности. Потом вылила снаружи в заготовленную яму окровавленную воду и промыла обрубки снова. Уже готовые части тела она поместила в формалин, с беспокойством осознавая, что снаружи начинает светать. Вечером она подлила домочадцам снотворное и теперь была уверена, что они проспят, по крайней мере, до 11 утра, беспокоило её другое: машину, оставленную на обочине, могут заметить. Поэтому следовало поторопиться. Она промыла уксусом туловище изнутри, залила туда формалин, обработала им же кожу снаружи и замотала бинтами в десять слоёв. Всё это она убрала в ящик, отмыла лопату, топор, все инструменты и ножи, вытерла одеждой будущей мумии кровь с пола, отжала всё лишнее в таз, насколько было возможно, и развесила вдоль стены. Потом она сняла с пола и стен полиэтилен и вместе с остальным мусором убрала в другой пакет. Потом снаружи закопала внутренности там же, куда сливала кровь и воду, переоделась обратно, подстелила под развешанную одежду остатки полиэтилена и убрала всё остававшееся. Ещё раз осмотрев сарай, она, всё же, вышла в лес и вместе со всем мусором пошла к трассе. Уже ближе к проезжей части она сожгла мусор, залила всё водой и вернулась к машине. Было уже 9 утра. Она снова надела шапку и перчатки, села за руль и вернулась к дому Джексона.

И тогда её охватила тоска. Ими снова обошла его дом, понимая, что больше никогда не сможет вернуться. Она совсем забыла о том, как мало у неё осталось времени, полчаса просидела в его комнате, вспоминая его вопли, его кровь и свою власть над его душой и телом. Вспоминая их первую встречу, вспоминая убийство Омара, вспоминая первый учебный класс в восьмом классе, вспоминая свою беспомощность, вспоминая свою любовь и понимая, что жизнь снова превратится в безликое болото. Потом она немного посидела в ванной, забрала его парфюм и только после этого вернулась домой.

Родители ещё спали. Она всё успела. Она сразу же пошла в ванную, помыла обувь, бросила одежду в стирку, зашла в душ и тщательно промыла всё тело, ногти и волосы. Когда она вышла из душа, семья уже встала, и теперь все сонно отмечали, как долго и крепко они спали этой ночью. Имтизаль просидела весь день в своей комнате.

Следующей ночью она вернулась к тайнику, чтобы продолжить бальзамирование. Она очень переживала за одежду, за такую яркую улику, оставленную на видном месте, и была очень рада, обнаружив, что она уже вся высохла и готова к упаковке с остальными вещами Джексона. Джексон стал её первой человеческой мумией, расчленённой и изуродованной, совсем не похожей на красивые и правильные египетские мумии, но Ими не думала об этом, она была воодушевлена тем, что всё прошло гладко. Вот уже прошёл целый день без Джексона, а она была вменяема и вполне сносно пережила его смерть, не впадала в апатию и сохраняла здравомыслие, чего не было после убийства Омара. Её это окрыляло. Она смогла бы питаться своей любовью к Джексону даже после его смерти.