Аморальное (СИ)

Никто не обращал на неё внимания в торговом центре. Она взяла первый попавшийся спортивный костюм на размер больше своего, бельё и кроссовки, на кассе немного удивились, но согласились пробить её покупки, уже надетые на неё. Она очень долго приводила себя в порядок в примерочной, пытаясь придать своему лицу более живой вид и что-то сделать с ужасно грязными волосами. Она купила ещё кепку, под которую спрятала волосы, и солнечные очки.

Теперь можно было вернуться домой.

Она оставила машину у торгового центра. В ней же она оставила одежду Рэйнольда и остатки денег. И только потом осознала, что у неё нет ключа.

Возвращаться к Рэю уже было небезопасно.

Её удивило, но её квартиру не опечатывали. Она сильно пожалела о том, что устанавливала себе дорогую дверь с надёжным замком, который было бы не взломать, даже если бы в бардачке угнанного ею Audi оказались какие-нибудь инструменты. Ей пришлось разбить окно, чтобы войти в квартиру.

Квартира её ошеломила. В ней царил идеальный порядок. В ней не изменилось ничего. В ней только исчезло любое напоминание о Рэйнольде Эддингтоне.

Ими с волнением и страхом позвонила Оуэну, хотя так и не придумала, что скажет ему. Он был предупреждён об её отсутствии. Он был возмущён, но он был не против. Он разрешил ей продлить отпуск ещё немного, и пообещал вычесть эти часы из её зарплаты. Так сказало начальство. Она не возражала.

Было много дел. Нужно было заменить окно. Нужно было вылечиться.

Диана согласилась ей помочь. Диана понимала, что не всё и не все должны знать. Диана успокоила её и сказала, что сломано только три ребра, и они далеко от сердца.

Ими медленно восстанавливалась. Солнечные очки и косметика помогали скрыть изменения лица. Не достаточно для того, чтобы появляться среди полицейских, но достаточно для того, чтобы появляться на людях. А потом снова появился Рэй.

Она ещё не начала выходить на работу, она была занята только своим телом. Она жутко боялась, что после произошедшего Рэй покинет город, но больше не могла следить за ним прежним способом. Всё, что она могла делать, – искать его имя в списке авиапассажиров.

Он появился через пять дней после её побега. Она не видела его уже две недели. Он пришёл один, без охраны, позвонил в дверь и так просто улыбнулся, как будто две недели назад не наблюдал её избиение в этой же квартире и не собирался скормить её псам. Ими отступила, впуская его внутрь.

– О чём ты думаешь? – спросил он, снимая пальто и раздумывая, куда его повесить.

– О том, где мой пистолет.

Он улыбнулся.

– Один раз ты уже пыталась меня убить.

– Ты тоже.

– Разве?

Она замолчала. Теперь не было никакого смысла пытаться выглядеть нормальной.

– Разденься.

– Я не хочу.

Его взгляд стал ледяным. Она почти не изменилась внешне, но нехотя, тоскливо и медленно начала расстёгивать толстовку. Он не двигался и смотрел. Она оглянулась, думая, куда положить одежду, подошла к стене и аккуратно сложила толстовку на стол. Рэй всё ещё не двигался, и она покорно продолжила раздеваться, на ней оставались уже только трусы, когда он остановил её движением руки. Он увлечённо и, казалось, даже заботливо рассматривал её тело, тёмные пятна, светлеющие к краям, узкие шрамы, покраснения на коже, стёртой до мяса, и вздувающейся вместе с плотью над ушибленными костями.

– Ты уже сняла шину.

– Да.

Он сделал шаг к ней и осторожно положил руки ей на талию. Она проглотила боль и постаралась сохранить прежнее хладнокровие. Он с участием посмотрел ей в глаза, как будто боялся заставить её страдать своими прикосновениями. Не так уж просто было прикоснуться к ней так, чтобы не задеть ушибленную плоть.

– Ложись на кровать.

– У меня сломаны рёбра.

– Я их не трону.

– Нельзя.

Большой палец его правой руки, нежно поглаживающий кожу на её талии, поднялся до тёмного следа и вдавился в него. Ими выдохнула от неожиданности и напряжения, но сдержала крик.

Он действительно старался не позволить её рёбрам сместиться. У него было полно способов причинить боль иначе. Он как будто старался доломать её бедро. Он как будто специально сдавливал её тело в тех местах, где опухолей и гематом было больше всего, но он честно не трогал рёбра. Он даже временами дёржал её таз и грудь так, чтобы корпус двигался как можно меньше. Она уже не могла выдерживать. Она уже кричала, и тогда он накрыл её лицо подушкой. Но она не вырывалась. Она начала вырываться, только когда почувствовала, что он душит её, а не пытается заставить замолчать, но Рэйнольд оказался сильнее, он насиловал и душил её одновременно, пока она полностью не ослабла и не уронила поникшие руки. Он прислушался, не останавливаясь. Она молчала. Она воспользовалась его доверчивостью и резко высвободилась из-под подушки, когда он уже почти поверил, что убил её. Он расхохотался.

Потом он стоял над ней на коленях и ощупывал её торс. Она терпела.

– По-моему, рёбра в порядке.