Аморальные байки с плохими словами (СИ)

В то время, пока заведующий хозяйственной частью Иван Семеныч стремительно проваливался в детство, секретарша Соня вдруг почувствовала коварное действие смешения вин: с виду безобидный купаж произвел в ее неокрепшем организме резкие изменения. В животе, покрытом сексуальным загаром, у Сонечки звонко заурчало и через нижний проход, да-да, секретарши тоже какают, наружу попросился свекольный борщ. Добраться до туалета абсолютно не представлялось возможным — красивые смуглые ноги парализовало напрочь. Соня из последних сил заелозила в кресле и попробовала прикрывать нижнее отверствие ладошкой, но процесс дефекации был необратим как вращение светил во вселенной. Поняв, что с девичьим достоинством придется распрощаться, секретарша попробовала хотя бы сохранить самое дорогое: стала снимать с себя бельгийские трусы из кружевного шелка, которые недавно ей презентовал министр здравоохранения. Таких трусов у нас, на Украине, днем с огнем не сыщешь…

Опытный Рамир сразу уловил сигнал к действию и бросился ей на помощь. Его красивые пальцы, при виде которых у всех работниц Минтранса твердели соски, ловко сдернули кружевной шелк. Следует отметить, что начальник охраны являлся тайным любимцем женской половины транспортного министерства и в сдергивании женского белья был весьма проворен. К тому же он не смешивал вина и пил только траминер. Тот самый розовый траминер, который отшибает мозги напрочь. А если мозги не больше чем у страуса, то и вина много не надо… Вначале мир охранника наполнился цветными пятнами и яркими красками, в голове зазвенел веселый колокольчик. В сознании закрутился пестрый калейдоскоп дерзких поступков и баловства. Хотелось безудержного веселья и глупых проказ. Сняв с секретарши импортные трусы он подхватил ее на руки и понес в свой кабинет. Сопротивляться Сонечка не имела сил и только шептала какие то слова, прижимая к заднице ладошку. Рамир прислушался.

— Какать, какать хочу, — лопотала нетрезвая нимфа, — сейчас укакаюсь… Обосрусь сейчас…

Вступление в половую связь с обкаканой девицей вдруг показалось Рамиру веселой забавой, но мозг, размером с куриное яйцо вовремя подал сигнал тревоги и кровь отхлынула из пещеристого тела. Отмывать кабинет от женского навоза Рамир Эльбрусович не желал и потому быстро посеменил к туалетам. Открыв дверь он еще успел пристроить Сонечку на унитаз и вовремя убрал руки: из под секретарши хлынул мощный напор вчерашнего борща. Веселый Рамир вложил ей в руки рулон туалетных полотенец, хихикнул и отправился вниз, в котельную. Ему было радостно, хорошо и хотелось дурачиться. В голове шумела кровь и вспыхивали гирлянды. Перед глазами плыли бронзовые буквы, поручни, ступени, разноцветные вентили и блестящие трубы. Красные краны легко крутились, желтые рычаги плавно поворачивались и гудели насосы. Страстно тянуло петь и танцевать…

Обнаружив в котельной неподвижные тела Семеныча и Галины Рудольфовны, начальник охраны посчитал их позы довольно унылыми и лишенными озорства. Тогда он взвалил на плечо кадровичку и, насвистывая веселый мотив, отнес ее в кабинет завхоза. Там он посадил ее на диван из зеленой кожи и надел на голову железнодорожную каску. Ее подарили Семенычу в честь открытия новой ветки Жмеринка-Урюпинск. Затем Рамир Эльбрусович принес снизу плачущего завхоза и уложил его на колени Галины Рудольфовны. Композиция была монументальна, однако лишена логического смысла. Тогда охранник обнажил роскошную белую грудь начальницы отдела кадров и бережно вложил горячий сосок в мокрый рот завхоза. Семеныч сладко зачмокал губами, слезы высохли и упавший в опилки сахарный петушок сменился другими, более приятными образами. Картина обрела глубочайший смысл и наполнилась величием. Вечная тема самоотверженного материнства и беззаботного детства была раскрыта полностью и окончательно. Сидевшая в каске Галина Рудольфовна блаженно улыбалась и видела чудный сон: ей снился первый муж-красавец и грезилось, что она беременна от него, и что родила маленького мальчика и груди ее полны молока. И вот, она кормит этого желанного ребенка сладким молоком, а он урчит, сосет ее грудь и царапается коготками словно котенок.

Удовлетворенный своим творчеством Рамир резко развернулся на одном каблуке в сторону двери и встретился вдруг лицом к лицу с Татьяной, любимой женой Семеныча. Она была нема от гнева и, открыв багровый рот, указывала пальцем на свежесозданную композицию из двух тел. Какое то время она пыталась воспроизвести некий звук, но безуспешно: внутри клокотало и в гортани шипел воздух. Рамир поднес к лицу разгневаной женщины бокал красного вина, зажатый в изящных пальцах. Пунцовая Татьяна Олеговна залпом выпила содержимое, облизала губы и случайно взглянула на руки Рамира.

«Боже, какие великолепные пальцы! — у Татьяны Олеговны впервые за последние тридцать лет напухли соски и стало влажно внизу живота, — И какие ловкие!»