Аморальные байки с плохими словами (СИ)

— Да тут такая бодяга получилась, пацаны, шо просто финиш. Был у меня корефан армейский Шони, мы еще в восьмидесятых в Рязанке служили, потом дембельнулись и как то его жизнь на обочину сразу киданула, с женой развелся, забухал, по зонам пошел и так добродил до полного отмирания тканей всего организма. А так как он служивый, положили его в морг Львовского военного госпиталя. Тетя Клава, мамка его, уведомление получила и все, хочу, говорит, у нас похоронить, везите тело со Львова сюда и звиздец. Причем, давно ослепла уже старуха, сына лет двадцать не видела, хоть пощупаю, говорит. А как везти, это ж не ведро яблок, труп, жара, вонища. Пофартило только, что у них там какой то полкан пограничный тоже в госпитале кони двинул и наши погранцы спаковали его через перевал в Чоп с почестями хоронить. Ну, заодно корешка моего Шони завернули. По пути скинули покойничка нашего и погнали солдатики в Чоп. Ну, бабы его, Шандора, умыли, переодели, на стол положили и по ритуалу, отпевают с попами вместе. Тетя Клава у ног рыдает, соседи собрались, причитают, вспоминают, какой Шони был хороший, отзывчивый, идут, прощаются по очереди. Я тоже подошел к дружбану старому, слезы-сопли текут, наклонился поцеловать его в последний раз, смотрю — че то не то. У Шония только одно ухо было, он второе сразу после Рязанки потерял, то ли оторвали, то ли отстрелили, не помню, но факт, что уха не было, у него еще погоняло было Ван Гог. А это ни хера не Ван Гог — с двумя ушами козлина какой то. Звоним погранцам в Чоп, мол, у вашего жмурика сколько ушей было, — а фиг его знает, мы че будем уши считать, похоронили с почестями на военном кладбище и кранты, откапывать не будем. Патовая ситуация, нахер, салют стрельнул, фанфары продудели, аминь. Старушка в истерике, верните Шония, а хер его вернешь, вояки не идут на обмен, давай, говорю, этому ухо отфигачим, хоть не Ван Гог, но похож будет, ножик достал, но, бля, мужики оттащили, типа надругательство. Короче, закопали этого полкана вместо кореша, а Шони-алкаш теперь на Алее Славы возлежит промеж генералов. Вот такая рокировка, пацаны, хер проссыш теперь куда венки носить…

До прокурорского логова доехали без приключений, только гайцы достеблись, мол, почему школьник на руках, но Константин им какую то бумажку показал, что он не школьник, а помощник транспортного прокурора. Отбились, короче. Прикатили в эту контору, а там на входе секюрити торчит, нас увидал, задергался, хули, четыре моджахеда небритых в камуфляже завалились, железом обвешаны, у Васьки "стерх", "оборотень" и финка на поясе, у Михалыча топор в руках, охрана в бронике не знает за что хвататься, за телефон или за пистолет. Созвон-перезвон, пропустил, тварь.

Ставим двери, Васька коробки клинит, я пенку дую, за нами Михалыч с Димычем замки врезают, доводчики прикручивает чтоб какого прокуренка сквозняком не пришибло. Вокруг эти пинкертоны снуют с папками под мышкой, через головы переступают, вроде мы не люди, а мешки с картошкой, один остановился, смотрит озабоченно:

— Вот вы неправильно петли прикручиваете, надо сначало нижние, а потом верхние, я знаю, у меня дядя столяр. И шурупы у вас неправильные, надо было черные брать, а не желтые, кстати, балон тоже надо в другой руке держать и под углом, я видел как дядька пенит. И клинья нужны дубовые А еще..

— Слушай, — говорю, — чеши на север, умник, не то я тебе щас перфоратор в анус засуну.

Обиделся, ушел,

— Костя, шо за шакал плюгавый, убери его нах…

— Да это мой шеф, начальник отдела внутренней безопасности, Демьян Васильевич.

— Тогда понятно че он такой важный, и так бл…, херово, все трусы мокрые от этой камасутры, еще, сука, лысый дятел мозг выклевывает.

Тут Димыч приходит:

— Меня Михалыч к вам прислал, типа я воняю, и у него голова болит.

— Я думаю, у него голова от другого болит, хотя, дай я тебе ноги понюхаю, бля, в натуре воняет, как тебя Наташка терпит, ты че, со свадьбы носки не менял?

— Хули их менять, они у меня фартовые, а у Наташки тоже насморк, — Димыч сел у окна, мокрые носки снимает, — надо за окном повесить, пусть проветриваются.

Только Димыч ноги в аквариуме сполоснул, тут опять этот внутренне-безопасный нарисовался:

— А ну ка, что это у вас на поясе, — до Васьки дободался.

— Рабочий инструмент, — Васька говорит, — ножи, стамески, резцы.

— А ну ка, покажи мне этот ножичек, — смотрит, падла, на финку Васькину, я ему ее год назад сковал, восемьсот слоев ушки с подшипником и ручка пальмовая, — это тоже инструмент?

— Это хозбыт, дурбецало, читай инструкцию.

— Ну, это еще доказать надо, — и берет, тварь плешивая, салфеточкой аккуратненько за больстер клинышек, — надо на экспертизу отправить, будем протокол изъятия составлять, доказательную базу строить.

— Слушай, племянник столяра, ты нам поработать дашь? Уже, бл…, солнце на горизонте, а нам еще домой звиздовать. Ты просто демон какой то, а не Демьян…