Ампир «В»

– Да потому, – сказал Озирис, выдвигаясь из своей ниши, – что если Бог и есть, он хочет, чтобы для нас его не было. А раз Бог хочет, чтобы его не было, это и значит, что его нет.

– Но если Бога нет, почему тогда есть слово «Бог»?

– Потому что это слово, вместе со всеми другими словами и понятиями, необходимо для производства баблоса.

– Я понимаю, – сказал я. – Но почему оно значит именно то, что оно значит?

– Бог – это создатель. Слова тоже создают.

– Вы же говорили, что они отражают.

– Создавать и отражать – это одно и то же.

– Как это?

Озирис усмехнулся.

– Это недоступно человеческому уму, так что не старайся этого понять, просто поверь мне на слово. Нам кажется, что слова отражают мир, в котором мы живем, но в действительности они его создают. Точно так же слова создают Бога. Именно поэтому Бог так сильно меняется вместе с диадлектами языка.

– Все дело в словах?

– Конечно. Так говорится даже в человеческих священных книгах. «В начале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог… Все через Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что начало быть…» Ты понимаешь, о чем это?

– Я понимаю, что значит «и дух божий носился над водою», – ответил я. – Энлиль Маркович показал. А про это мы не говорили.

– Эти слова объясняют принцип работы ума «Б». Ключевая фраза здесь «и слово было у Бога, и слово было Бог». Она означает, что ум «Б» состоит из двух отражающих друг друга зеркал. Неужели непонятно? «Бог» – это слово, которое создает Бога. То, что люди называют Богом, появляется в уме «Б» точно так же, как образ кирпича появляется, когда раздается слово «кирпич». Разница в том, что кирпич имеет форму, а Бог – нет. Но когда мы говорим «Бог», у вас появляется образ чего-то такого, у чего нет формы. Именно эта особенность ума «Бог» и делает Бога условно видимым.

– Мне кажется, – сказал я, – что теологи понимают фразу «и слово было Бог» несколько глубже.

– Никакой глубины там нет. Есть только слово «глубина» и то, что ты проделываешь над собой, когда его слышишь. Зря проделываешь, между прочим. Вампир должен быть начальником дискурса, а не его жертвой.

– А можно я задам глупый вопрос? – спросил я.

– Будем считать, что все остальные твои вопросы были умными. Валяй.

– Бог существует на самом деле?

– Почему же нет. Я еще раз повторяю, он существует в уме «Б» каждого из участников мероприятия. Если бы Бога не существовало, как мы могли бы о нем говорить? Но вот в каком качестве он существует – это уже совсем другая тема.

– Понятно, – сказал я. – Вы опять хотите сказать, что он существует в качестве слова. Но я не об этом.

– А о чем?

– Вы говорили, что ум «А» – это зеркало. А потом сказали, что отражать и создавать – это одно и то же. Можно ли сказать, что Бог присутствует в каждом живом существе в качестве ума «А»?

Озирис засмеялся.

– Сказать-то можно, – ответил он, – но все, что мы скажем, будет сделано из слов, а любое слово, поставленное перед умом «А», мгновенно превращает его в ум «Б». Все слова по определению находятся внутри денежной сиськи. Ум «А», о котором ты говоришь, это не ум «А», а просто отражение слов «ум „А“». Все, о чем мы можем говорить – это полуфабрикаты для изготовления баблоса. Они же отходы его производства, потому что это замкнутый цикл.

Мне стало грустно.

– А если без философии? – спросил я. – Если по-честному? Бог в нас присутствует?

– Бог в нас присутствует. Но мы в нем нет.

– Это как?

– Знаешь стекла, сквозь которые видно только в одну сторону? Вот так же.

– Почему все так жутко устроено?

– Не забывай, что мы дети сосланной мыши, страдающей потерей памяти. И живем в измерении, где Бог появляется исключительно как отход производства баблоса. Чего ты вообще хочешь?

– Уже почти ничего, – сказал я. – А у вампиров есть формальная религия?

– Еще этого не хватало.

– А как вампиры называют Бога?

– Бог. С большой буквы. Потому что боги с маленькой – это мы сами. Но Бог – это не имя, это просто название. Вампиры понимают, что Бог всегда остается вне имен.

– Вампиры совершают какие-нибудь религиозные ритуалы?

Вместо ответа Озирис криво улыбнулся. Мой следующий вопрос мог показаться невежливым. Но я решился.

– А это учение, которое вы мне сейчас объясняете… Оно истинно?

Озирис хмыкнул.

– Ты спросил меня о предании вампиров. Я тебе рассказал, в чем оно. А истинность предания – уже совсем другой вопрос.

– А можно я его задам? Предание истинно?

Озирис поглядел на меня долгим взглядом.

– Видишь ли, Рама, – сказал он, – пока ты молод, твой организм вырабатывает все нужные гормоны, и мозговые рецепторы в норме. В это время любое «дважды два четыре» будет сиять несомненным светом истины. Но это просто отраженный свет твоей жизненности. Точно так же ее отражает, например, музыка. В юности всегда много хорошей музыки, а потом ее почему-то перестают писать. Так думает каждый человек, когда вырастает. Или женщины. В молодости они кажутся такими привлекательными. А когда тебе за шестьдесят и начинаются проблемы со здоровьем, все это становится куда менее важным, чем пищеварение или суставы…

– Вы хотите сказать, что истина в нас самих? – спросил я.