Ампирный пасьянс

Отец расхохотался, и смех этот прозвучал страшнее, чем угроза - хохот еще не затих, как выпалили два пистолета: отец уложил обоих этих людей. Тогда паликары, которые лежали вокруг моего отца лицами к земле, сорвались на ноги и начали стрелять. В комнате сделалось темно от дыма. В тот же миг с другой стороны раздался залп, и пули продырявили доски вокруг нас. О, сколь великолепен и красив был везир Тебелин Али, мой отец! Он стоял, не обращая внимания на пули, держа в руке булат, а лицо его было закопчено пороховым дымом! И как бежали его враги!"

На самом деле все было иначе, но не менее живописно, ведь жизнь сама является наилучшим сценаристом, с ее фабулами не сравнится ничто.

Везиру, который ожидал на балконе, приказали поддаться султанской воле, не говоря, однако, что написано в фирмане. Киосе вошел на внутреннюю лестницу (ведущую на балкон), но недоверчивый Али рявкнул:

- Стой, что несешь?!

- Я принес тебе жизнь, - ответил Киосе и сделал следующий шаг.

Чудная сцена, можно себе представить. Али неподвижный; Киосе крадущийся словно кот, все выше, напряженный, с непроницаемым лицом, может даже с фальшивой улыбочкой. Они глядят друг другу в глаза. 80-летний верховный жрец святыни лжи знал подобный взгляд и в мгновение секунды понял правду: да, ему несут жизнь, но в преисподней. Рука Киосе дрогнула, но может так лишь показалось, правда, времени на раздумья уже не оставалось. Али выхватил пистолет. Выстрелили они одновременно, и оба попали, оба были ранены. Лежащие на балконе паликары плюнули огнем, турки ответили им тем же самым. Киосе, перекрикивая грохот выстрелов, заорал Кафтану-аге:

- Отруби ему башку!

Кафтан-ага махнул кривой саблей, но Али увернулся, и клинок соскользнул по плечу, ударив в деревянный поручень балкона. В тот же самый момент один из паликаров убил Кафтана-агу, но и сам пал с простреленной грудью.

Финал произошел внутри дома. Али понимал, что это уже конец, он шатался, обливаясь кровью, но все еще отстреливался. Якобы, он крикнул:

- Эй, вы, что нарушаете свои присяги, неужто вы думаете, что вам удастся взять Али словно женщину?!!

Другая легенда говорит о том, что последними его словами был приказ Васиасу убить Василики. Лежащего на полу везира прошили пущенные снизу, сквозь доски, пули. Стреляли из прохода в сенях или же из комнаты на первом этаже. Попытки вырвать доски пальцами, вставленными в отверстия от пуль это уже вымысел Дюма.

Умирая, Али-паша мог бы повторить слова Дантона, стоящего на эшафоте: "Только не забудьте показать мою голову народу! Такую голову не каждый день можно увидеть!" Не забыли! В соответствии с приказом султана, голову "тирана Эпира" отрубили, забальзамировали, пропитали благовониями и, вместе с сокровищами стоимостью 45 миллионов пиастров отослали в Стамбул. По пути ее показывали народу, радующемуся, что жестокое чудище уже не живет. Над Босфором голову повесили на воротах сераля Топкапи в качестве символа карающей десницы падишаха. Там она висела месяц, после чего ее закопали на кладбище и привалили мраморной плитой.

Тело Али-паши сожгли в Янине, а прах захоронили в семейном склепе, неподалеку от Фетиш-мечети, во внутренней крепости Итч-Кале. Могила эта, солидно обмурованная, сейчас находится в очень хорошем состоянии. Я узнал, что до 1945 года она была окружена статуями, которые потом исчезли.

Танасиса Васиаса и красавицу Василики тоже отослали в Константинополь. К фаворитке там относились довольно хорошо. Ничего удивительного - благодаря ней, сокровища были сохранены. При виде отрубленной, выставленной взорам толпы головы мужа она вовсе не теряла сознание - как того желал Дюма - хотя, вне всяких сомнений, на нее глядела. О чем она тогда думала? Слыхала ли она про Иродиаду, Саломею, Юдифь? Головы мужчин, отрубленные женщинами, тем более - ночью, после любви. Какая же это божественная тема! И насколько же она банальна.

Много лет после смерти мужа Василики жила в Бруссе. В 1830 году она вернулась на родину и, после краткого пребывания в Трикали, осела в Мессолонгии. Умерла она в городе Аитоликон (Этоликон) в 1835 году. Говорили, что "умерла она еще до того, как ее прекрасных волос коснулся снег времени".

11

В доме, где оборонялся и где умер Али-паша, сейчас помещается микроскопический музей его памяти. Внутри двух помещений на втором этаже царит полумрак, на стенах висит старинное оружие и гравированный портрет Али; в углу одного из залов стоит великолепное ложе, на котором он спал с Василики, во втором зале находится восковая фигура фаворитки в натуральную величину, в оригинальном гаремном одеянии, сохраненном Пукевиллем.

Никогда не видал я музея столь живого, так сильно призывающего духов прошлого. Здесь нет ничего украшенного или отремонтированного. Тот же самый балкон с резными балясинами 150-летней давности, уже рассыпающийся от старости; те же самые неровные стены и гниющие балки свода. Грязь и запах благовоний, впитавшийся в стены. Кажется, что Али только-только встал и прохаживается по двору.