Ампутация Души

— Это как это? — возмутился Деснин. — Я тут уже битый час торчу, у меня заявление от официального лица…

— Так было велено передать, — робко пролепетал монашек.

— Нда, дела. А ты сам случаем не к архиепископу?

— Да, — пролепетал монашек и густо покраснел.

— И он тебя примет?

— Да, — вздохнул монашек и опустил глаза.

— Слушай, браток, выручай, а? Давай махнемся прикидом — ты мне свою рясу, а я тебе мои штаны. Буквально на пять сек. Очень мне к нему надо. Я потом все улажу, ты не боись.

Лицо монашка засветилось улыбкой. Он бухнулся пред Десниным на колени и, стараясь поймать и поцеловать его руки, залепетал следующую чушь:

— Спасибо тебе, брат мой! Господь услышал мои молитвы и послал тебя. Я бы просто умер, если бы это произошло! И вот мне ниспослано избавление. Спасибо тебе!

— Да за что ж спасибо-то? — бормотал Деснин, изумленный этой сценой, стараясь вырвать свои руки из рук монашка.

— Спасибо тебе, Господи! — все так же исступленно твердил монашек, не желая вставать с колен.

— Так, все, хватит! — Деснин повысил голос. — Давай переодеваться, если согласен.

Монашек быстро скинул рясу и остался лишь в одних кальсонах.

— Нет, — решил Деснин, — штаны я тебе, пожалуй, не отдам. И так постоишь. Вот здесь, за шкафом. Я мигом.

С этими словами Деснин натянул на бритую голову скуфью и принялся напяливать рясу. Та была узка и еле налезла.

— Ну ладно, — сказал Деснин, шевеля плечами, — потянет.

Тем временем в келье архиепископа разговор подходил к концу.

— Отец Василий опять жалуется, что отец Александр повадился на его территорию.

— Ну это ты сам реши, — оборвал Григория архиепископ. — Что еще?

— Ну и последнее, — Григорий сделал многозначительную мину и лукаво проговорил, — За дверью аудиенции с вами дожидается один монашек. Должно быть, тот самый.

Недовольство пропало с лица архиепископа. В глазах заблестел огонек.

— Ну, каков он?

— Смазливый, — со знанием дела произнес Григорий.

— Ну что же он там бедный мается? Давай его сюда. А сам — вон.

— Еще один вопрос. Только один: наши друзья просят разрешение на видеосъемку в монастыре. За антураж обещают…

— Что?! Опять с бабами? На один скандал уж нарвались…

— Никаких баб, никаких детей. Чисто мужской чин, причем все свои.

— Ну, коли без посторонних… Первую копию — мне.

— Ну разумеется.

— Иди с миром. Да пошел же!

Григорий приоткрыл дверь.

— Ну что же ты, заходи, не бойся, — прошептал он на ухо переодетому Деснину.

— Брысь! — гикнул на Григория архиепископ.

Григорий тут же шмыгнул в дверь, успев при этом втолкнуть Деснина в келью.

Перед Десниным стоял довольно респектабельный даже в рясе средних лет мужчина. Особенно бросалась в глаза ухоженная кожа лица архиепископа, прямо как у женщины. К тому же от архиерея исходил тонкий запах французского парфюма.

— Ну что же ты стоишь? — слащавым голосом заговорил архиепископ. — Целуй ручку-то батюшке, целуй.

Деснин подошел ближе, наклонился и поцеловал руку архиепископа с пухлыми пальчиками и массивным золотым перстнем на одном из них.

После этой процедуры наступило неловкое замешательство.

— Ваше Высокопреосвященство, — наконец выпалил Деснин.

— Знаю, знаю, — оборвал его все тем же слащавым тоном архиепископ. — Брат мой желает, так сказать, продвинуться по служебной лестнице? Ах, как гладко выбрит! — архиепископ провел рукою по щеке Деснина. — Что за прелесть! Обожаю гладко выбритых молодых людей. С такой мордашкой ты достигнешь больших высот.

— Ваше святейшество…

— Потом, потом. Все вопросы потом. Все будет. Моя личная протекция. Ну что же ты? Снимай, снимай ряску-то. Стесняешься? Обожаю стеснительных. Ну тогда я сам тебе помогу.

С этими словами архиепископ к величайшему ужасу Деснина полез своими пухлыми пальчиками ему под рясу.

— Да вы что! — вскричал Деснин, с отвращением отталкивая от себя архиепископа. Но тот не унимался. Напротив, поведение Деснина его только возбуждало.

— Ах ты, пидор! — вскричал Деснин, врезал ладонью архиепископу в лоб и вихрем, круша все на своем пути, выбежал вон из кельи.

Он так и бежал до самых ворот, а монахи провожали его лукавым взглядом.

Лишь оказавшись в небольшой рощице, которая постепенно начинала превращаться в кладбище, так как все хотели быть похоронены поближе к монастырским стенам, Деснин остановился и перевел дух.

«Хорош архиепископ! — неслись в голове мысли, — Педрило! А этот Григорий… Как он на меня зыркнул… Этакий упырь и убить может».

Только сейчас Деснин заметил, что он по-прежнему в рясе. «Тьфу, ты!» — выругался он и стал с омерзением срывать ее с себя.

Визит к архиепископу почему-то окончательно утвердил Деснина в подозрении, что Никодим был убит. «925-46-90» — вертелся в голове номер телефона, который дал ему Вован.

«Ладно, — решил Деснин. — Придется обращаться к братве. Если насчет Никодима ничего не узнаю, так хотя бы насчет Пафнутия тему пробью. Чего у него там за крыша такая и можно ли ее убрать. Хм, Скипидарыч, Скипидарыч. Тут, пожалуй, никакое заявление не поможет».

Глава III Три инстанции

(окончание)