Ампутация Души

— Это он? — накинулся Ж на человека. — Точно он? Ну Андрей Леонидыч, ну дает! Вот сюда ставьте, да, так. Эй, вы там, к черту музыку! В сей торжественный момент я требую полной тишины. Итак, дамы и господа, кульминационный момент представления. Гвоздь программы! Только на пару часов, за очень большие деньги нам удалось заполучить для нашего шоу жемчужину, нет — бриллиант, вершину всего искусства, — с этими словами Ж сдернул ткань с установленного посреди сцены предмета.

— «Черный ква-адра-а-ат»! — прокричал он, словно объявляя имя победившего боксера. — Первый, самый первый вариант из частной коллекции. Демонстрируется впервые! И вы, вы все свидетели этого!

Присутствующие слегка отпрянули от неожиданности. В полной тишине все уставились на черноту в белой рамке.

— «Черный квадрат» — вот икона нового безбожного времени. Пустота, дыра, ничто, — гулко звучали слова Ж. — Свое начало (или свой конец?) постмодернизм исчисляет с этого непревзойденного шедевра Малевича. «Я зарезал искусство, уложил в гроб и запечатал черным квадратом», — сказал его создатель. Когда речь заходит об этом конечном (или конченом?) продукте всего искусства, у меня невольно наворачивается слеза от величия этого замысла (Ж сделал вид, что смахнул слезу). Что значит глупая мазня Рафаэля и Леонардо в сравнении со всепоглощающей пустотой «Черного квадрата»? Это — абсолютное ничто, отрицающее даже самое себя. И я готов встать на колени перед этой иконой.

Ж и в самом деле бухнулся на пол, подполз на коленях вплотную к картине и благоговейно приложился к ее раме.

— Да здравствует тьма и мерзость запустения! Аминь, — провозгласил Ж и вскочил на ноги. — Пустота — высшая степень свободы. Ничто не мешает, ничего не держит — лети в пропасть, лети…

Так, припархивая, Ж в полной тишине покинул сцену. Проходя мимо Деснина, он подхватил того за локоть и потащил в бар.

— Ну как тебе шоу? — спросил он, залпом осушив двойной виски.

— Я одного не пойму: они что, все идиоты?

— Да ты что! Самая продвинутая публика. Продвинутей не бывает.

— Да? Тогда, если честно — отстой. То есть не само шоу, тут ты выделывался еще как, а сами картины, — Деснин так же выпил. — Я и другие посмотрел, которые висят… Может в этом что-то и есть, но одного нет точно — души.

— Чего?! Души?! Ну ты даешь! Ты разуй глаза: кругом только тлен разложения, воняющие трупы. И, как там у Достоевского… Нравственная вонь гниющей души.

— Может, я не то сказал. Не знаю. Не души, так вдохновения, что ли, — поправил себя Деснин.

— Вдохновения?! Тут такое дело: как всех этих художников может полюбить муза, когда они все педерасты? Гы-гы-гы! И вообще, раньше, чтобы стать художником, сначала нужно было стать личностью. А сейчас у нас общечеловеческие ценности, то есть полное обезличивание, а значит, художником может стать каждый. Равные возможности — главный принцип демократии, сечешь? То есть и Леонардо, и тот, кто сцал на холст — все равны.

Публика из галереи постепенно перемещалась в бар.

— И что, у вас тут всегда только сцат? — спросил Деснин. — А куда вы потом все это дерьмо выкидываете?

— Выкидываем? Да ты что! После трансвеститов будет аукцион — сам увидишь, за какие бабки уходит каждая такая штучка. Мы скоро и в Третьяковку просочимся и в Эрмитаж. И, уверяю тебя, народ будет ломиться на наших художников, а не на то старье, что там висит до сих пор. Тут главное я — критик. Пару статеек об этом говне, и оно станет конфеткой. Пару эфиров о последних достижениях человечества в области искусства — и рейтинг обеспечен. Музыкальный рынок, так же как и книжный, мы прибрали давно. Мотивчик попроще, да слова потупей, чтобы на фоне этой попсы какой-нибудь рок казался чем-то заумным — вот и все дела. Все, что выше этого, просто мимо эфира пролетает — и мы в шоколаде. А с литературой еще проще. Всякая там фентези с детективчиками — для быдла. Дебилы, они сказки любят. А для тех, кто считает себя попродвинутей — постмодернизм. Главное, чтоб никакого там реализма. То же самое и с кино. А как втюхать изобразительное искусство — с этим тоже проблем не возникнет. Искусство в массы. Каловые. Гы-гы-гы! С такими деньгами, какие вкладывает Андрей Леонидыч, впарить можно еще и не то. Самое сложное было заполучить телевидение, а все остальное — дело техники. Ботва, она зрелища любит, а общество пассивного потребления нуждается в массовой жвачке, но никак не в искусстве.

— А ты и вправду этот самый, искусствовед? — спросил Деснин, так как после такой речи Ж представился ему скорее каким-то барыгой.

— Конечно, я даже кандидат наук. Постой, я тебе сейчас книгу свою подпишу. Манифест актуального искусства. Я быстро.

Пока Ж отсутствовал, Деснин наблюдал, как на сцене выделывалась группа довольно корявых баб. Только приглядевшись, он понял, что это мужики.

— Петухи, — с удивлением констатировал Деснин, выпив еще виски.

— Они самые, — подтвердил вернувшийся Ж.

— На зоне таких…