Амур-батюшка. Книга 1

Бердышов все же не стал покупать материю, потому что у Гао была лишь плохая сарпинка и синяя китайская даба. Он уговорился, что лавочник приготовит ему к рождеству муки и двадцать локтей русского ситца.

— А спирту надо?

— Спирту? — Иван нахмурился, помолчал и, вдруг засмеявшись, ответил: — Что же, давай и спирту. Сдохнуть с тобой! Да уже заодно и ящичек пороху — вот и сочтемся, там за тобой еще за старые меха оставалось, спирту-то надо…

Иван как-то странно посмеивался. Но в чем тут могло быть надувательство — Егор в толк не брал.

Агафья приготовила торговцам угощение. Они попили кирпичного чайку и стали собираться в обратный путь. Гао Да-пу сложил соболей в мешок. Рослый работник вынес остатки товаров из землянки и погрузил их на нарты.

За два-три часа, проведенные среди переселенцев, для Гао Да-пу стало очевидным, что они живут бедно и голодно.

Он заметил их оживление, когда они увидели мешки с мукой. Нюхом торгаша он чуял, что тут ему будет пожива, и он стремился затеять с ними торговлю и ввести их в долги.

Гао был уверен, что со временем переселенцы обживутся и так же, как и в других посельях, станут поставлять дрова для пароходов, возить почту и охотничать, тем самым добывать деньги. Впрочем, он рисковал. Каждую весну вновь прибывшие переселенцы повально болели цингой. Многие умирали, а сородичи их, оставшиеся в живых, медленно возвращали долги. Как понимал Гао, цинга должна была к весне появиться и на Додьге, но он не боялся. Он помнил, что торговля — риск, и старался раздать побольше товара всем мужикам, надеясь с тех, кто останется в живых, взыскать убытки.

— Эй, старик! — обратился китаец к Егору, которого по бороде принял за старика. — Тебе ружье надо, нет ли?

— Ружье-то? Что ж, надо, надо. А у тебя есть, что ль?

— Одна штука есть, — китаец поднял кверху указательный палец. — Моя сам не шибко надо, моя уступи могу.

— Его охота ходи нету, — заговорил другой китаец, показывая на хозяина.

— Моя торгуй, моя тайга не ходи, стреляй не надо.

— У тебя ведь фитильные ружья-то, зачем они сдались? — заговорил Бердышов. — Нет, братка, мы себе ружье летом на баркасе возьмем.

— Ну, ничего, — без сожаления отступился китаец от своего намерения продать старое ружье. — Моя другой товар есть, че надо, говори: порох, свинец, крупа, мука, халаты.

Лежавшие собаки, видя, что сборы закончены, зашевелились. Первым поднялся вожак, а за ним и вся упряжка.

Торговцы попрощались с мужиками. Гао, закутавшись в шубу, сел на заднюю нарту. Его работник потянул переднюю нарту, пробежал вместе с упряжкой несколько шагов и, когда псы разошлись, прыгнул на нарту на мешки с товарами.

— Беда этот китаец-торгован! — промолвил Бердышов, кивая вслед Гао Да-пу. — Всякое барахло норовит насовать. Вишь ты, фитильное ружье хотел сбыть. Хитрый же! Ему зимой-то раздолье — один он тут по всей округе. Муку он нынче подходяще[21] оценил.

— Политичный же этот китаец! — покачал головой Федор. — Почище другого писаря!

— Помещика поминал! — горько усмехнулся дед Кондрат.

Собаки мчались вдоль берега, нарты быстро удалялись. С Амура несся жесткий ледяной ветер. Солнце склонилось за дальние сопки, тайга, красная от заката, раскинулась вокруг.

— Ну, слава богу, теперь с мукой! — с облегчением вымолвила бабка Дарья, когда Егор притащил мешок в землянку.

— Уж теперь настряпаю, — говорила Наталья. — Пирогов напеку. Ягода-то наморожена у меня, ягодного-то пирожка. Отмучились, ребята! Слава богу, теперь молоть зерна не надо!

Зерно оставалось для посева. Все благодарили в душе китайцев. Радовались и дети и взрослые.

«Теперь бы мне кстати поймать чернобурку, — подумал Егор. — Купили бы у торговца еще муки и на одежду».

Егор стал собираться на охоту.

«Эка он разохотился!» — думал Кондрат.

— Видишь, лавочник-то сказал мне, что надо, мол, зверя ловить… — заметил Егор.

Приезд китайца не только облегчил Егору жизнь, но и оживил переселенцев. Оказывается, и тут есть народ бойкий, торговый, оборотистый.

— Наторговались, родимцы! — бормотал дед. — Теперь в долгу как в шелку.

Дверь вздрогнула от порыва ветра, и в землянку клубящимся паром ворвался мороз.

Глава пятнадцатая

Солнце встало в густом тумане и, поднявшись над лесом, светило тускло. В вершинах деревьев прыгали белки. Под кедрами валялись пустые шишки и ореховые скорлупки.

Федор Барабанов, волоча в глубоком снегу лыжи, забирается на сопку. С тех пор как китайцы побывали в поселье с товарами, он стал больше охотничать. Чуть ли не каждый день поднимался он затемно и уходил на Додьгу проверять свои ловушки. Он расставлял их верстах в трех-четырех от поселья по лесистой долине, где было много лисьих следов. Там же Барабанов постреливал белок. Хорошей охотничьей собаки у него не было, и за ним иногда увязывалась его старая, уже беззубая дворняжка Серко. Обычно Федор стрелял белок лишь в том случае, когда сам их видел.