Амур широкий

Идари вглядывалась в лица говоривших и удивлялась перемене, которая так незаметно для нее произошла за столом, где только что шумели, шутили и хохотали. Как они теперь серьезны, эти молодые дянгианы.

— Вы праздники справляете, идут у вас дела в гору, — Михаил затянулся, выпустил дым через нос и продолжал задумчиво: — Ездите вы по району, все замечаете. А заметили, как оскудели продовольствием и товарами магазины в селах, стойбищах? Дело не только в том, что товаров мало, спрос стал большой. В одном магазине появились балалайки, мандолины. Вы бы видели, как ринулись молодые люди за ними! Нарасхват разобрали. Малыши притащились за балалайками, а их уже нет. Плачут. Матери их насели на меня, подавай им сухофрукты! Понравился компот из сухофруктов. А где я достану их? Плохо со снабжением, интегральная кооперация отжила свое, не может больше удовлетворять спрос рыбаков. Надо другую, более сильную, концентрированную кооперацию. Об этом и в крае говорят… К полуночи, переговорив о делах, с шутками, со смехом гости разошлись по домам.

— Какие люди, — уже в который раз повторяла Идари. — Какие люди, не подумаешь, что дянгианы, веселые, хорошие.

— Мама, хорошо бы тебе все время с ними рядом жить, а? — подхватил Богдан.

— Нет, сынок, не смогу я здесь жить, да и отец тоже не захочет. Мы привыкли к своему Джуену.

— А Владилен привык к тебе, — проговорила Гэнгиэ.

— Верно, привык. Сердце вы разрываете мое: там, в Джуене, тоже внуки и внучки, здесь — вы. Так и придется жить: в Джуене — думать о вас, здесь — думать о джуенских.

Утром, поспешно позавтракав, Гэнгиэ с Богданом собрались на работу.

— Как хорошо, что мама здесь, — говорил Богдан по дороге, — тебе меньше забот, завтрак не готовить, Владилена не водить в детсад.

— Я будто отдыхаю, — вздохнула Гэнгиэ. — Скоро кончится этот отдых.

На работе ее поджидала незнакомая нанайка.

— Приехала я из Дады, — сказала посетительница. — Зовут меня Зина, фамилия Бельды. Это правда, что многодетным женщинам какие-то деньги будут выдавать?

— Правда, — ответила Гэнгиэ. — Бумаги оформляют загс и сельсовет.

— А у нас никто не верит. За что платить? За то, что с мужем спала да детей наплодила?

— Это говорят те люди, которые детей не выращивали, не знают, как трудно приходится матерям. Не надо слушать глупых людей.

— Сами многодетные так говорят.

— Они просто себя не уважают.

— Может, так. А еще скажи, это верно, если муж побьет жену и случится при этом выкидыш, то судят мужа?

— Да, судят. Этот указ защищает нас, женщин. Судят и врачей, которые по просьбе беременной сделают ей аборт.

Женщина замолчала, задумалась. Гэнгиэ, глядя на нее, прикидывала, сколько еще по району осталось многодетных матерей, не оформивших документы на получение пособий по многодетности.

— У меня шестеро детей, — наконец проговорила Зина Бельды. — Носила седьмого, упала, и выкидыш случился.

«Муж виноват, — догадалась Гэнгиэ, — да детей жалеет».

— В сельсовете сказали, на шестерых детей денег не дают. Это верно?

— Верно. Вот если бы родился седьмой, сразу после родов оформили бы бумаги и ты получала пособие.

— Откуда было знать…

— Надо было осторожнее…

— Будешь с ним осторожнее! — вдруг выкрикнула женщина и тут же спохватилась, замолчала.

— Так что будем делать с ним?

— Не надо его трогать, — тихо ответила Зина. — Жили столько, проживем еще. Терпеть — это наша доля. Ты не объясняй, мол, по новым законам не так надо. Нового мужа мне не найти уже.

Женщина поднялась и вышла.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Контора правления колхоза «Рыбак-охотник» стала вторым домом Холгитона. Утром он заявлялся раньше всех, садился на свое место под телефоном и закуривал. За ним появлялся Пиапон, затем один за другим — колхозники.

— Отец Нипо, как твоя игрушка, не звенела? — спрашивали Холгитона.

— Рано еще, — серьезно отвечал старик.

— Ничего не рано. Звони, узнавай, какой пароход идет с низовья.

Пароходами снизу интересовались многие родители, дети которых учились в Николаевске-на-Амуре, в педучилище. Летом они возвращались в родные стойбища, привозили юношеский задор, веселье, новые игры. С их легкой руки в Нярги и молодые взрослые приобщились к городкам, волейболу и футболу. На берегу протоки, на травяном поле гоняли мяч, здесь же натянули волейбольную сетку.

— Отец Нипо, дом доктора как, строится? — спрашивали Холгитона.

Пообещал старик следить за строительством медпункта, и кто-то назвал его бригадиром, вот с тех пор и стали к нему приставать с этим вопросом.

Холгитон и на самом деле часто приходил к плотникам, будто отвечал за строительство, и, выкурив с ними трубку, шел к будущей электростанции — так именовался небольшой домик, где должны были установить движок, динамо-машину и щит с рубильниками.

— Все хочу своими глазами видеть, — говорил он, — все хочу понять своей глупой головой. Жизнь-то какая наступила, что ни день — новость.