Амурские ребята

Глаша схватила Павку за плечо.

— Идем скорей, — сказал Павка. — К Гаврилову.

Глаша сразу отдернула руку и тряхнула косичками.

— Уж не ты ли меня к Гаврилову поведешь? — ядовито спросила она.

— Мне Косорот велел, — буркнул Павка.

— Я и сама дойду, не маленькая, — сказала Глаша, откинув голову и отставив вперед ногу в порыжелом старом ботинке. — Тоже провожатый нашелся!

Вдруг глаза ее широко раскрылись. Она глядела куда-то за Павкину спину.

— Павка, гляди, гляди, — забормотала она.

Вцепившись в плечо Павки дрожащими пальцами, она прошептала:

— Павка, смотри!.. матросов ведут... Куда же их ведут? Павка!

Павка обернулся. Множество японских солдат шагало по улице. Все они были с винтовками. Они окружили плотной стеной нескольких матросов. Это были знакомые матросы — со «Шторма» и с «Бури». Они шли хмурые и мрачные, низко опустив головы.

Когда они наконец прошли мимо, Глаша, не глядя на Павку, спросила:

— Павка, тебе не нужно в мастерские? Я с тобой дойду, а сама к Гаврилову... Ладно?

Павка поглядел в ее сразу побледневшее личико, и у него нехватило силы сказать ей «трусиха». Он потоптался на месте и важно сказал:

— А что ж, пожалуй, мне нужно в мастерские. Мне Петр велел Бережнова отыскать.

Глаша взяла со стола маленький узелок. Потом заперла дверь, повесила висячий замок, надела на шею шнурок с большим тяжелым ключом.

Молча они спустились по пустой улице с сопки вниз, к чугунным воротам портовых мастерских.

На этот раз ворота были настежь раскрыты. Часового не было, и пропусков никто не спрашивал.

— Ты меня подожди здесь, — сказал Павка, — я мигом и Бережнова отыщу и Гаврилова приведу.

Он вошел в ворота и сразу же заметил, что в кузницах не пылает огонь и над головой не летают многопудовые чушки.

Мастерские словно вымерли. Ни паровозных свистков, ни стука молотков, ничего не было слышно.

«Где же Бережнов?» подумал Павка, проходя мимо цехов, в которых лежали брошенные инструменты.

Он перешел через опустевшие железнодорожные пути. Пустые брошенные вагонетки тоскливо стояли на рельсах.

«Куда ж все ушли с работы?» подумал Павка. Он натыкался на всё новые и новые следы поспешного ухода рабочих. Он завернул за угол, поднялся на ту сопку, где стояла сигнальная мачта и синели домики управления портом и мастерскими, и тут в изумлении остановился.

Молчаливая черная толпа замерла на склоне сопки. Несмотря на холодный сентябрьский ветер, люди стояли с непокрытыми головами. Что же здесь происходит? Павка знал, что если собирается большая толпа, то она шумит и гудит, словно улей, или кого-нибудь слушает. Но сейчас никто ничего не говорил. В молчании этой толпы было что-то зловещее. Павка подошел поближе, поднялся на цыпочки и заглянул через плечи впереди стоявших людей.

Прямо перед толпой, на другой невысокой и голой сопке, возле ощипанного куста багульника, несколько японских солдат копали лопатами какую-то яму. Рядом с солдатами стоял коротенький японский офицер. Солдаты вдруг расступились, и Павка увидел стоявшего на коленях человека в пиджаке. Руки человека были связаны за спиной. Павка не мог понять, что это за человек, почему его связали, зачем здесь собрались люди.

Вдруг связанный человек повернулся лицом к толпе, и Павка увидел множество веснушек, усыпавших, словно горох, его лоб, нос и щеки.

Да ведь это Гаврилов! Гаврилов! Ведь к нему-то и велел Косорот отвести Глашу!

Осенний ветер трепал курчавые волосы Гаврилова. Павка еще раз поднялся на цыпочки, чтобы разглядеть получше, что происходит на сопке. Но офицер вдруг вынул из ножен кривую шашку, размахнулся и начисто срубил куст багульника. Толпа глухо ахнула. Лицо Гаврилова потемнело, веснушки налились кровью.

Он вдруг поднял голову и звонко крикнул в толпу:

— Товарищи! Не работайте на японцев! Гоните их в шею! К чортовой матери! В море!

Офицер подскочил к Гаврилову и, как-то смешно подпрыгнув, со всего размаху опустил шашку ему на голову.

У Павки потемнело в глазах.

— А-а-а! — закричала визгливо и страшно какая-то женщина.

Толпа зашевелилась. Тогда японские солдаты подняли винтовки.

Кто-то схватил Павку за руку. Он услышал голос Никиты Сергеевича над самым ухом:

— Не жмурься, гляди! Запомни на всю жизнь, парень, на всю жизнь.

Солдаты шеренгой сбежали с сопки и молча подняли приклады винтовок. Люди попятились от солдат, Никиту Сергеевича оттерли от Павки, и он словно сквозь землю провалился.

Солдаты расчищали себе путь прикладами, врезались в толпу и кого-то хватали. Павку чуть не задавили. Каким-то чудом он выбрался со страшного места и опрометью бросился к воротам. За воротами он увидел Глашу, сидевшую на земле, всю дрожавшую и смертельно бледную. Он взял ее за руку. Рука, тоненькая, худенькая, дрожала мелкой дрожью.

— Ты... видела? — тихо спросил Павка.

— Да... — так же тихо ответила Глаша и как-то неуверенно взглянула на Павку. Губы у нее посинели как у покойника.

— Вставай, Глашка! — сказал вдруг испуганно Павка. — Будет тебе, Глашка, вставай!