Амурские ребята

Павка отлично узнал листок! Это был один из тех листков, которые раздавал на барахолке Митрошин Мишка! Но Никашке он сказал:

— Не знаю.

— Не знаете? — удивленно спросил Никашка, и толстые губы его вдруг съехали на левую щеку. — А откуда брали эти листочки — вы знаете?

— Не знаю, — повторил Павка. Он решил: «Я тебе на все вопросы отвечу: не знаю»,

— Ну вот и отлично, молодой человек, — вдруг обрадованно сказал Никашка. — Я был убежден, что такой хороший молодой человек, с которым я хорошо знаком, не может ничего знать о таких вещах. Он не бурсука, не большевик, он хочет быть капитаном! Это похвальное желание. И я бы хотел вам помочь. Вы видели такую красивую белую шлюпку, которая называется «Хризантема»?

Еще бы Павке не знать эту чудесную, лучшую в городе шлюпку! Много раз портовики пытались ее отвязать, чтобы хоть разочек на ней покататься, но шлюпка была привязана такою толстою и такою тяжелою цепью с замком, что ее не только развязать, но и перепилить пилой было невозможно!

— Я вам дам ключ. Скоро будет весна, и вы сможете на «Хризантеме» плавать сколько угодно!

Ай да Никашка! Распоряжается чужой шлюпкой.

— Разве эта шлюпка твоя? — спросил Павка.

— Моя! — радостно подхватил Никашка, и его волосы и уши поднялись кверху. — Моя шлюпка! Моя «Хризантема»! А теперь она будет ваша!

И вдруг он протянул Павке большой, тяжелый ключ. Вот это штука! Исполняется мечта всей Павкиной жизни. Он может стать хозяином «Хризантемы»! Никашка чуть задержал ключ в руке и быстро спросил:

— А газета, которую вы продавали... вы брали ее в типографии. Адрес типографии?..

— Не знаю, — сказал Павка.

— Знаете, молодой человек. Говорите. А весной вы станете командовать «Хризантемой». Вот вам ключ!

Вот оно что! Ему нужна типография.

— Не надо мне ключа, — сказал он. — Не надо мне твоей «Хризантемы».

— Отказываетесь? — спросил Никашка, смешно нагибая голову. — Молодой человек отказывается от лучшей в мире шлюпки? Так где помещается типография?

— Не знаю, — ответил Павка. Он и в самом деле не знал адреса типографии. Это знала только Варя.

Японец положил ключ в карман, выпрямился и словно стал выше ростом.

«Ну, теперь станет бить и пытать», подумал Павка.

Но Никашка сказал:

— Вы подумайте и решите.

Он позвонил, вошел часовой, тот самый, который привел Павку из подвала. Часовой широко раскрыл двери. Павка пошел за солдатом. Они снова прошли пустую темную залу и вышли в сени. В сенях на табурете сидел человек в матросском бушлате, опустив голову на руки. По обеим сторонам стояли два конвоира с винтовками. Человек поднял голову. Лицо его было в багровых подтеках и синяках. В этом избитом и измученном человеке Павка сразу узнал Митрошу.

— Митроша! — крикнул он.

Павка так обрадовался, что кинулся к Митроше и крепко обнял его.

Солдат стремительно схватил Павку за шиворот и толкнул его прямо на дверь. Павка больно ударился головой, дверь распахнулась, и, пересчитав ступени, он ткнулся лицом в холодный каменный пол. А солдат, звеня ключами, уже отпирал камеру.

* * *

Митроша был твердо уверен, что убежит. Для него не существовало безвыходных положений.

Сидя в подвале, он выстукал все стены, исследовал каждый камень на полу, ощупал все крысиные норы, попробовал расшатать оконную решетку. Когда он убедился, что подкоп сделать нельзя, решетку руками выломать тоже не удастся, он решил наброситься на часового, который принесет ему хлеб и воду, отнять винтовку и запереть часового в подвале. Но потом подумал, что если даже ему удастся выйти из камеры, он встретит много часовых по дороге. Ведь часовые, наверное, сторожат каждую дверь в доме! Лучше подождать, пока его поведут на допрос. А там видно будет. Митроша знал случаи, когда люди убегали даже из-под расстрела.

Он не мог усидеть на месте. Он взад и вперед ходил по камере и обдумывал, как ему уйти из японской тюрьмы.

Лунный свет широкой дорожкой ложился на пол, и Митроша шагал по лунной дорожке.

Шли минуты, часы. Никто не приходил за Митрошей. Ему страшно хотелось курить. Шея отчаянно болела от удара прикладом. Этакий злющий солдат с бельмом на глазу! «Наговорили ему офицеры, что мы хуже зверей, — решил Митроша, — что мы людей едим, вот он с перепугу и зверствует».

Он подошел к окошку и увидел белые гетры часового, взад и вперед шагавшего по переулку. За часовым по снегу скользила большая синяя тень. Город спал.

Сзади щелкнул замок. Вооруженный солдат с фонарем вошел в камеру и позвал Митрошу. Митроша прошел мимо солдата и поглядел ему в лицо — молодое и озабоченное лицо забитого японского крестьянина.

«Недоразвитый, — подумал Митроша. — Темная бутылка».