Амурский Путь

А оружие было на высоте. В сводный отряд вошли чуть более пятисот человек: все триста драгунов; сотня легкой даурской конницы, которую, при этом неплохо одоспешили; около сотни темноводских казаков — пушкарей и лучших стрелков-пищальников, которых отбирали и по навыкам верховой езды; и полсотни лучших лучников Индиги, которых также весь остаток осени обучали управлению конями. Этому войску отдавали лучших лошадей, лучшие доспехи. Запасы пороха подготовили в изобилии. Взяли с собой и артиллерию: две большие пушки на случай осады и шесть малых. Для них были изготовлены колесные лафеты, но пока орудия везли по-старинке: в кожаных люльках меж двух лошадей. Лафеты катили порожними — только так оставался шанс не разбить их в пути.

Груза вышло очень много. Поэтому на пятьсот человек в отряде вышло 1600 лошадей: по две на каждого всадника, плюс обозные животные. Для последних пришлось с собой взять еще шесть десятков некомботантов-извозчиков. Что опять же привело к увеличению необходимых запасов — и необходимости новых лошадей.

«Так, стоп! — схватился за голову Дурной. — Это порочный круг».

Войско выступило в поход 18 декабря. И первые дни оказались безумно тяжелыми. Горы за Амуром не ахти какие, но все равно приходилось петлять, кружить. Кто-то постоянно останавливался, что-то ломалось. На ночевках люди и кони отчаянно мерзли, случились даже две смерти… О заявленной скорости 50 верст в день даже мечтать не приходилось. Но всё-таки вышли в долину Нонни. Здесь, по счастью, немного потеплело, отряд уже притерся, пристроился к походному режиму — и за четыре дня чернорусы прошли едва ли не 300 верст!.. А потом ударила вьюга, и за два дня прошли верст по 10–15.

Лошади ели как не в себя. За три недели пути чуть ли не половина запасенного зерна ушла. Командиры собрались и решили даже прирезать полсотни животных. Все равно они уже ничего не везли. Мясо можно людям дать, и тогда больше зерна для лошадей останется. А количество ртов сократится.

Тут у Дурнова имелась маленькая надежда. Отряд входил в земли, где жили дауры, переселенные сюда 30 лет назад. Среди них было немало тех, кто помнил и уважал Тугудая. «Хан» заранее послал в эти места верных людей и попросил заготовить провиант. Заготовить и спрятать в тайных местах. Эту заначку найти удалось, но она войско сильно разочаровала: пудов десять пшеницы и гаоляна, да полный сарайчик хорошего сена.

В тайном месте войско решило встать на дневку: отдохнуть, привести себя в порядок и скорректировать цели.

— До Мукдена-то хоть дотянем? — спросил Большак после того, как подсчитали имеющиеся запасы.

Дело в том, что согласно плану, еда нужна была только до Мукдена. После него (независимо от того, будет захвачен город или нет) предполагалось, что чернорусское войско начнет промышлять грабежами. Все-таки это уже Хартленд империи Цин, а значит — вокруг враги.

А вот до Мукдена грабить никак нельзя. Потому что «экспедиционный корпус» стремился до последнего момента сохранить инкогнито. Он процентов на 80 состоял из азиатов. Почти все они были одеты и снаряжены, как монголы или местные северные народы. Ну, чем не Восьмизнаменное войско! Будет такое ехать мимо деревни — молча и грозно — разве у местных мужиков возникнут вопросы?

Если грабить не начнут, то не должны.

В Болончане даже несколько знамен с драконами вышили — синие с красной каймой. Это Тугудуай посоветовал: В Синее с каймой войско входило немало северных племен: дючеров, солонов, дауров. Покойный Шархуда тоже к этому войску относился. Так что можно закосить!

— Не знаю, — покачал головой Аратан. — Предлагаю забить еще лошадей — хоть, пару десятков. Всё равно, уже появились больные и хромые.

На месте днёвки оставили дюжину больных и отмороженных — местные дауры пообещали позаботиться о них, а как потеплеет — доставить в Темноводный. Ранним утром войско выступило в путь, и ушло с русла реки. Конечно, к Мукдену можно было двигаться по льду еще не меньше недели. Но места становились всё более густонаселенные, и, даже размахивая сине-красными флагами, был велик шанс спалиться. «Экспедиционный корпус» отклонился чуть к западу и пошел на юг по краю Великой Степи. Удбала снова стал главным проводником — эти места ему были знакомы.

Удивительно, но самые лютые морозы настигли чернорусское войско именно здесь — далеко на юге. По голой равнине гуляли страшные ветра, а леса на дрова почти не было. Опытные дауры не забывали собирать кизяк, а вот русские и лесные амурские жители этим брезговали. Снова начались обморожения, вплоть до летальных случаев, и длился этот ад почти неделю. Пока, наконец, отряд не добрался до реки Хар Морон. Здесь нашелся и лесок, который оголодавшие до тепла чернорусы махом порубали на «пионерские» костры. Отогрелись, отдохнули и двинули за реку.

— Это уже Маньчжурия, Большак, — улыбнулся Удбала. — Недалеко осталось.