Амузия

Я плавала в цветном тумане, едва осознавая, что происходит, хотя и чувствовала боль. Гортань начала сокращаться, я пыталась кашлять, но не могла вырваться, потому что повсюду был цвет.

Максим продолжал разбрасываться проклятиями. Не смогу это воспроизвести. Он сквернословил, рычал мне на ухо и душил. В глазах потемнело. Тут что-то произошло с моим сознанием, и я начала соображать. Не знаю, как мне пришло это в голову, но я поняла, что разгадка в гарнитуре. Ведь никаких мелких или неритмичных звуков от меня не исходило. А судя по рассказам, такие приступы вызывала его мизофония. Я решила, что наклейка дала сбой. Руки были свободны, так что я попыталась добраться до его уха, мне далось это не с первого раза. Максим уже прижал меня к стене какого-то пыльного здания и норовил одной рукой схватить запястья, а другой продолжал сжимать горло.

Меня спасли попытки самоубийства. Вы читали моё дело, уверена, осведомлены. На последнем курсе я уже снимала эти комнаты на Вокзальном спуске. В моей студии был крюк для люстры, но никакого светильника не было, просто провод с лампочкой, торчавший из гипсовой розетки. Я уверилась, что он достаточно хорошо сидит в потолке, и решилась повеситься. Как видите, эта попытка была тщетной. Во-первых, мне не хватило веса, чтобы сломать нужный позвонок. Во-вторых, когда я почти задохнулась, на меня снизошло просветление. До сих пор не могу поверить, что была так близка к цели и отступила. Я начала дёргаться, хвататься за верёвку руками, раскачиваться. Увы, крюк вырвало из потолка, и я осталась жива. Очень долго ныла шея, щемило гортань. Но состояние будто отпечаталось в сознании, я часто возвращаюсь к тем воспоминаниям, когда хочу снова наложить на себя руки. В них есть некая сила.

Она и помогла мне оттолкнуть Максима. На долю секунды, но её хватило, чтобы сорвать из-за его уха гарнитуру. Он тут же замер, отпустил меня и отступил на шаг. Я даже не успела опомниться, как он убежал.

Вокруг собралась толпа, люди вызывали полицию. Я обнаружила себя на мокром и грязном тротуаре, дрожала и пыталась вдохнуть. Горло знакомо саднило. По щекам бежали слёзы.

Цветной туман рассеялся. Тогда я не поняла, что произошло, но решила свою наклейку тоже снять. Цвет был противоестественным, я такого не видела раньше. Сложно описать, я будто не только лицезрела его, но и чувствовала.

Это был первый раз. Было не по себе. Потом стало проще и яснее. Со временем, безусловно! У нас с Максимом ушло несколько недель, чтобы во всём разобраться.

Я плохо помню, как добралась домой. Я была недалеко, но ноги подкашивались. Когда я подошла к квартире, он стоял на лестнице. Сначала я испугалась, внутри всё сжалось и кричало, что надо бежать. Потом Максим вышел на свет, его щёки блестели от слёз. Мне снова стало его жаль. Я пригласила его домой, протянула наши гарнитуры. Говорить было сложно, болело горло.

– Это из-за них? – спросил он.

Я кивнула, хотя, прямо скажем, вопрос не поражал своей гениальностью.

– Прости, – Максим подошёл и заключил меня в объятия.

Тогда я окончательно осознала, что у него ко мне глубокие чувства. Сложно поверить, мы были едва знакомы. Я погладила его по спине, постояла с ним несколько минут, потом осторожно отступила. Поставила чайник, достала мазь, намазала шею. Немного полегчало.

– Надо написать куратору, – прошептала я. – Вдруг кто-то ещё…

– Я уже, – Максим разулся и прошёл в комнату, будто был дома. – Ноуван элс. Пока что.

– Нужно их сдать, – предложила я, доставая заварник.

– Со мной давно таких траблов не было, – он сел на мою разобранную постель. – Это крипово, я знаю.

– Ты мог убить меня, – я болезненно сглотнула и спросила: – С тобой такое случалось?

– Так сильно невер, – на его глаза снова навернулись слёзы. – Сорри.

– Что ты слышал? – по-прежнему шептала я.

– Что-то другое, не те саунды, что южал. Эназер звук, такого ещё не было. Он просто взорвал мой брэйн.

– Я видела цвет, – призналась я. – Страшный, не из этого мира.

– Это всё стикер? Что он с нами сделал?

Я насыпала заварки в чайник и пожала плечами:

– Сломал.

– Я не буду чай, – Максим поднялся, открыл буфет с напитками и стал там рыться. – Джонни Вокер, – он кивнул. – Фор ю?

– Нет, – я протянула ему чистый стакан.

Он одним глотком выпил порцию, я залила заварку кипятком и стала ждать.

– Тома, – начал он, меня передёрнуло, не переношу это обращение. – Айм нот лайк зет, я почти вылечился… Я умею держать себя в руках, – Максим налил ещё стакан и заглянул мне в глаза. – Я не хотел тебя пугать.

Я кивнула. Мне хотелось остаться одной, но выпроваживать его было как-то неудобно. Мне снова было его жаль. Он выпил ещё, отставил бутылку со стаканом, подошёл ко мне и крепко обнял. Максим чуть ниже меня, как большинство людей, но держится так, как будто я крошечная и юная. Неприятно.

– Ай вонт ю, – шепнул он мне на ухо. Меня обдало горячим дыханием.

Внутри всё сжалось, что если бы он вновь принялся меня душить? Я старалась отогнать эти мысли, ведь я уже тогда была почти уверена, что во всём виновата гарнитура.