Ана Ананас и её криминальное прошлое

Ходжа первым принялся ковырять вилкой застывший от вязкости десерт, перед этим не забыв сфотографировать его на телефон. Выглядело это начинкой блинов со склизским, на первый взгляд творожным сиропом – но, нет, боже мой, это был фарш! Ходжа задумчиво сфотографировал композицию. К еде он относился вдумчиво. Ел он за четверых, обстоятельно. Впрочем, по тому, кто как из нас ел, можно было написать диссертацию по психологии.

Олли вытащил откуда-то китайские палочки и тыкал ими во все стороны, будто ниндзя. Залпом выпив экспериментальный хумус, он принялся изображать что закуривает палочку вместо сигары. Барсук отказался от первого блюда и с расстояния вытянутой руки влил в себя чай. Бюдде в этот момент давился омлетом.

Что до меня, то я успела лишь аккуратно надкусить турецкий пончик со смешным названием «Женский пупок». Надо сказать, мне ужасно понравилось. Когда вырасту, всегда буду всегда есть такое. Ни холодное, ни горячее. Не запеченое не сырое. Буду есть только «Женский пупок». Иначе жизнь пройдёт вхолостую. Когда мы заканчивали, пожилой господин, коротающий время за игровым автоматом громко сказал.

– Мне, пожалуйста, такую же штуку!

– Что вы имеете в виду, – капитан повернулся к нему.

– Бублик? Или что вот это из теста?

Папа Ходжи снял улыбку с лица.

– Нэт, – сказал он грозно, – мы не подаём бублики. Это женский пупок. Называется так, потому что он действительно похож на женский пупок. Этот экземпляр у нас слегка не удался.

– Что, женский пуп у вас не удался? – процедил сквозь зубы пожилой и выместил ярость на рычагах однорукого бандита. – А что у вас вообще удалось в жизни?

– Ай-ай, – рявкнул Капитан Озбей. – У нас тут всё бывает.

– Что, скажете, кофе вам удался? – не унимался пожилой тип, показывая на пиалку застывшей смоляной жижицы.

Тут Капитан Озбей скромно промолчал.

– Знаете, он ведь бывает в аккуратных маленьких чашечках? Аккура-а-а-атных! Маа-а-аленьких! Не литр помоев в чём-то большом как таз, понимаете?

Старикан показывал на жидкость, которой только что булькал Барсук. Не отвлекаясь от своего занятия, Барсук сделал пожилому скандалисту ручкой.

– Это не кофе, а чай. Турецкий. Он же гамбургский. Кофе мы не торгуем. Нэт! – папа Ходжи обвёл рукой ассортимент, написанный мелом на стенке закусочной.

Действительно, кофе, как в маленьких чашечках, так и в больших в ассортименте отсутствовал. Зато на столе у капитана он стоял. Чашечка была ни маленькой, ни большой. Чашечкой она не была тоже. Манеру турецких бармалееев пить горячее из стеклянных напёрстков, капитан Озбей презирал. Кофе он вливал в себя из двухлитровой эмалированной кружки, заваривая его туда чистяком. Такого диковинного метода в отношении кофе придерживались на Репербане лишь он и ещё парочка правовых нигилистов.

Пожилой господин недовольно задёргал рубильником игрового автомата.

– Папа будет сердиться, если этот тип когда-нибудь выиграет – толкнул меня в бок Ходжа.

– Ясное дело, – кивнула я. – Ай-ай будет.

Тут Олли шёпотом сообщил комбинацию, которая, по его мнению, обязательно приведёт к выигрышу. Пожилой господин зашевелил бровями. Он хотел что-то сказать. Но вместо этого рванул ручку у автомата. А когда опять проиграл, начал негодовать. Так громко возмущаться на Репербане, конечно, не принято. Ведь игральные автоматы есть далеко не везде. А схлопотать отказ в посещении заведения можно запросто. Особенно, если ты день деньской сидишь у игрального автомата и возмущаешься качеством кофе – тем более того, которого нет.

Долго ли коротко, автомат опять зажужжал. Я с любопытством поглядывала на мельтешение маленьких хамелеонов и денежных гусениц на экране. На какой-то момент мне показалось, что теперь пожилому лысому точно свезёт. Но лысый всё мазал и мазал. Цепочки из хамелеонов не получалось. Денежная гусеница в самый неожиданный момент рвалась напополам, и монетки разлетались по всему экрану с хрустальным звоном.

В конце концов, пожилой господин грозно посмотрел на автомат и сказал: «Ну, держись». Он выудил из нагрудного кармана купюру в пятьдесят евро. До того, как он засунул бы её в автомат, оставалась доля секунды!

– Бинго, – прошептал Капитан Озбей, ещё не веря в успех с пятидесятиевровой бумажкой. – Динго! – вдруг откликнулся чей-то истошный крик с улицы.

8

Капитан вздрогнул. Дверь распахнулась. Внутренний интерьер закусочной «Шиш Ибрагим» озарило ярким сиянием.

Я вовсе не хочу сказать, что из-за туч показалось солнце. Это было бы не по репербански и даже не по гамбургски. Но сияние, тем не менее, шло. Вместо солнца на пороге появился невысокий, но яркий тип, похожий мальчика с бородой. Это был первый, из тех пресловутых барист, что мне удалось увидеть.