Анафем

– Почему вам кажется, что это жуть? – спросила Корд.

– Пожалуйста, дайте определение часто употребляемому флукскому слову «жуть», – сказал фраа Джад.

Я попытался объяснить тысячелетнику, когда мы говорим «жуть», но орт не очень годится для описания примитивных эмоциональных состояний.

– Интуитивное ощущение сверхъестественного, – предположил фраа Джад, – соединённое с чувством ужаса.

– «Ужас» тут немножко слишком сильное слово, но вообще да.

Теперь надо было ответить на вопрос Корд. Я сделал несколько заходов, и все неудачные. Наконец, поймав на себе взгляд Самманна, я сообразил:

– Самманн – специалист по информации. Общение для него – передача серии знаков.

– Таких, как буквы на амортизаторе? – спросила Корд.

– Вот именно, – сказал я. – Но поскольку у Двоюродных другие буквы и другой язык, любое их сообщение покажется нам шифром. Нам придётся его расшифровать и перевести на свой язык. Двоюродные решили…

– Обойтись без языка, – подсказал Самманн, уставший слушать, как я барахтаюсь.

– Точно! И перешли прямиком к этой картинке.

– Ты думаешь, её поместили туда для нас? – спросила Корд.

– А зачем ещё наносить что-то на внешнюю сторону корабля? Они хотели отметить себя чем-то для нас понятным. И вот тут-то и жуть: они заранее знали, что это мы поймём.

– Я вот не понимаю, – сказала Корд.

– Пока не понимаешь. Но ты знаешь, что это. И мы можем объяснить тебе, что тут изображено, гораздо быстрее, чем расшифровать инопланетный язык. Мне кажется, фраа Джад уже во всём разобрался.

Чуть раньше я заметил у него на коленях листок с чертежом и выкладками, которые он сделал, разбирая логику доказательства.

Логика. Доказательство. У Двоюродных они есть – такие же, как у нас.

В смысле – у нас, живущих в концентах.

Инаки с атомными бомбами!

Бороздящие космос в конценте на атомной тяге, чтобы вступить в контакт со своими собратьями на других планетах…

– Завязывай с этим, Раз! – сказал я себе.

– Да, – сказал фраа Джад, наблюдавший за мои лицом. – Пожалуйста.

– Появились они, – сказал я. – В смысле, Двоюродные. Мирские власти засекли их радарами. Встревожились. Сделали снимки. Увидели это, – я указал на чертёж фраа Джада, – поняли, что тут иначеские дела. Встревожились ещё больше. Узнали, что о корабле известно по меньшей мере одному инаку – фраа Ороло.

– Это я ему сообщил, – произнёс Самманн.

– Что?!

Самманн явно предпочёл бы не входить в подробности, но я настолько неправильно его понял, что деваться было некуда.

– К нам обратилась мирская власть.

– К нам – то есть к ита?

– Сетке третьего порядка.

– Чего-чего?

– Неважно. Нам поручили тайно – в обход иерархов – сообщить о корабле лучшему космографу концента.

– А потом?

– В инструкциях больше ничего не содержалось.

– И вы обратились к Ороло?

Самманн пожал плечами.

– Как-то ночью я разыскал его в винограднике. Он был там один и ругал свой виноград. Я сказал, что наткнулся на сведения о корабле, просматривая журналы текущего почтового трафика.

Я не понял ни слова из его итовской ахинеи, но общую суть уловил.

– То есть мирская власть потребовала обставить всё так, будто ты действуешь по собственному почину?

– Чтобы, когда придёт время закручивать гайки, от всего откреститься, – сказал Самманн.

– Вряд ли всё было настолько продумано, – вмешался фраа Джад умиротворяющим тоном, потому что мы с Самманном здорово распалились, выискивая подлый умысел в действиях мирской власти. – Давайте применим грабли, – продолжал Джад. – У мирской власти были радары, но не было снимков. Чтобы получить снимки, ей нужны были телескопы и люди, умеющие с ними обращаться. Иерархов она подключать не хотела, оттого и придумала стратегию, которую только что изложил Самманн. Цель была одна: как можно быстрее и тише получить снимки. Однако, получив их, власти увидели это. – Он похлопал ладонью по чертежу.

– И поняли, что допустили большую ошибку, – подхватил я уже более спокойным тоном. – Разболтали о Двоюродных тем, кому про них в первую очередь знать не следовало.

– Отсюда закрытие звёздокруга и то, что случилось с Ороло, – сказал Самманн. – И вот почему я в этом кузовиле: потому что понятия не имею, как поступят со мной.

До сей минуты я не сомневался, что Самманн получил официальное разрешение отправиться с нами. Теперь стало понятно, что всё куда сложнее. Странно был слышать, что ита опасается неприятностей: обычно, наоборот, мы боялись их подлых трюков, вроде того, каким подловили Ороло. Но сейчас моя точка зрения сместилась, и я увидел ситуацию его глазами. Именно из-за общего отношения к ита никто не поверит Самманну, если история всплывёт, и уж тем более не станет его защищать.

– Поэтому ты оставил себе копию табулы…

– Чтобы у меня был предмет для торга, – закончил Самманн.

– И поэтому ты садился перед Оком Клесфиры, показывая – неявно, – что о чём-то знаешь. Что у тебя есть информация.

– Самореклама, – ответил Самманн, топорща усы – его намёк на улыбку.

– Она сработала, – сказал я. – В итоге ты здесь, в кузовиле, и богопоклонники везут тебя неизвестно куда.