Анафем

– А муха, летучая мышь и червяк между собой согласны? – Беллер поднял бровь.

– Ты сомневаешься. И правильно. Но они ведь воспринимают один предмет?

– Конечно, – сказал Беллер. – Но я не понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что они между собой согласны.

– Вопрос чрезвычайно интересный, рассмотрим его подробнее. Давай немного изменим правила, – сказал Арсибальт, – чтобы ставки были выше и чтобы мухе, летучей мыши и червяку пришлось согласиться. Теперь у нас посредине комнаты не свеча, а ловушка.

– Ловушка? – хмыкнул Беллер.

Арсибальт сделал важное лицо.

– И в чём смысл? – спросил Беллер.

– Появилась угроза. Они должны понять, что это ловушка, чтоб в неё не попасться.

– Почему не рука, которая собирается их прихлопнуть?

– Я об этом думал, – признал Арсибальт. – Но мы должны помнить о бедном червяке, который воспринимает всё куда медленнее, чем муха или летучая мышь.

– Хорошо, – сказал Беллер. – Думаю, они все рано или поздно попадутся в ловушку.

– Они очень умные, – вставил Арсибальт.

– И всё равно…

– Ладно. Пусть у нас есть целая пещера с миллионами мух, летучих мышей и червяков. В пещере тысячи ловушек. Когда кто-нибудь в них попадается, остальные делают из трагедии выводы.

Беллер, раздумывая над ответом, потянулся за добавкой овощей. Наконец он сказал:

– Наверное, ты клонишь к тому, что со временем, после большого числа жертв, мухи узнают, как ловушка выглядит, летучие мыши научатся отличать её эхо, а червяки запомнят, какая она на ощупь.

– Люди, которые ставят ловушки, намерены истребить всё живое в пещере. Они постоянно придумывают ловушки новых видов и форм.

– Ладно, – сказал Беллер. – Значит, мухи, летучие мыши и червяки должны быть настолько умны, чтобы опознавать ловушки любого образца.

– Ловушки могут выглядеть как угодно, – сказал Арсибальт. – Как только в пещере появляется что-то новое, мухи, мыши и червяки должны определить, ловушка ли это.

– Хорошо.

– Некоторые ловушки подвешены на верёвочках. Черви не могут до них дотянуться и не чувствуют их вибрацию.

– Бедные червяки! – сказал Беллер.

– Мухи не видят в темноте.

– Плохо их дело!

– В некоторых частях пещеры так шумно, что летучие мыши ничего не слышат.

– Ну, выходит, что мухам, летучим мышам и червякам надо скооперироваться.

– Как? – с этим звуком Арсибальтова ловушка захлопнулась на ноге Беллера.

– Ну, они должны как-то передавать друг другу сведения о ловушках.

– И что именно червяк скажет летучей мыши?

– Какое отношение всё это имеет к Двоюродным? – спросил Беллер.

– Самое прямое!

– Ты думаешь, Двоюродные – гибрид мухи, летучей мыши и червяка?

– Нет, – сказал Арсибальт. – Я думаю, мы такой гибрид.

– А-а-а-а-а! – взвыл Беллер.

Все рассмеялись.

Арсибальт развёл руками, словно говоря: «Ну как можно растолковать ещё проще?»

– Объясни, пожалуйста! – взмолился Беллер. – Я к такому не привык, у меня мозги плавятся!

– Нет, ты объясни. Что червяк скажет мухе?

– Червяк вообще не умеет говорить!

– Это несущественно. Червяки могут извиваться, принимая разную форму. Допустим, со временем они поняли, что мухи и летучие мыши способны эти формы воспринимать.

– Ясно. А… сейчас-сейчас… муха может сесть на червяка и лапками передать ему сигнал. Аналогично с сигналами муха – летучая мышь и так далее.

– С этим разобрались. Так что они друг другу скажут?

– Погоди, Арсибальт. Ты перескочил целую кучу всего. Одно дело червяку изогнуться в понятные мухе С или О. Но это алфавит. Не язык.

Арсибальт пожал плечами.

– Язык развивается со временем. Из обезьяньего визга возникает примитивная речь: «там под камнем змея» и тому подобное.

– Всё хорошо, пока говорить надо только о камнях и змеях.

– Мир в нашем мысленном эксперименте представляет собой огромную пещеру неправильной формы с множеством ловушек, – сказал Арсибальт. – Только что поставленные опасны; на те, что уже захлопнулись, можно не обращать внимания.

– Ты всячески стараешься показать, что ловушки механические. Значит ли это, что они предсказуемы?

– Мы с тобой можем осмотреть ловушку и понять, как она работает.

– То есть всё сводится к тому, что «эту шестерёнку цепляет та, вращающаяся на оси, которая соединена с пружиной» и так далее.

Арсибальт кивнул.

– Да. Такого рода сведения мухи, летучие мыши и червяки должны друг другу передавать, чтобы отличить ловушку от не-ловушки.

– Ладно. Значит, тут как у обезьян со словами для камня и змеи. Нужны символы – слова, означающие «ось», «шестерёнка» и всё такое.

– А этого хватит? – спросил Арсибальт.

– Для сложного механизма – нет. Скажем, две шестерёнки могут быть близко, но не цеплять друг друга, потому что их зубья не соприкасаются.

– Близость. Расстояние. Измерение. Как червяк измерит расстояние между осями?

– Протянется от одной до другой.

– А если они далеко?

– Переползёт от оси к оси, считая по пути расстояние.

– Летучая мышь?

– По разнице во времени между эхом от одной оси и от другой.

– Муха?

– Ей проще всех: на глаз.

– Отлично. Допустим, червяк, летучая мышь и муха определили расстояние между двумя осями теми способами, которые ты назвал. Как они сравнят результаты?