Анафем

– Мы видели инаков на улицах Махща. Может, здешних тоже призвали или что-то вроде того, – включился в дискуссию Юл.

Вряд ли объяснение кого-нибудь устроило – даже самого Юла, – но оно загнало нас в тупик.

– Многие инаки, – начал я, – особенно процианско-фаанитского толка, считают веру в Гилеин теорический мир по сути религиозной. А у меня есть основания полагать, что орифенские инаки – самые радикальные из всех сторонников ГТМ. Так что религиозная ли это общность – зависит от терминологии. – Последние слова я произнёс неуверенно, представляя, как бы уплощил меня Ороло за такую сфеническую ересь. Даже Самманн обернулся и взглянул недоверчиво, однако ничего не сказал. Думаю, он понял, что я просто хочу сдвинуть дело с мёртвой точки.

– Послушай, – сказал я Гнелю. – Самманн только начал своё исследование, а мы по прошлому опыту знаем, что доступа к некоторым источникам приходится ждать сутками. Впустят меня в Орифену или нет, у вас в любом случае будет время узнать больше.

– Да, – согласился Гнель. – Но впустят ли тебя, зависит от твоих слов. А они зависят от того, что ты знаешь. Так что, может быть, стоит подождать день-другой.

– Я знаю, что скажу, – отвечал я. – И хочу пойти туда сегодня.

Метекоранес, древний теор, исключительно одарённый в планиметрии, но, как правило, молчавший в диалогах. Был засыпан вулканическим пеплом при извержении вулкана, сгубившем Орифену. Согласно верящим в старое преемство, его (возможно, невольный) основатель.

«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.

Через два часа я стоял, один, перед воротами Орифены. Стена в двадцать футов высотой была сложена из одинаковых тонкозернистых серовато-бурых блоков. Жарясь на солнце в ожидании ответа на стук, я внимательно их разглядел и пришёл к выводу, что они изготовлены в форме по какой-то технологии, которая спекает вулканический пепел в подобие бетона. Каждый был размером с небольшую тачку – то есть как раз такой, чтобы два инака могли двигать его с помощью подручных орудий. Блоки немного отличались цветом, но в остальном каждый представлял собой клон соседнего, так что кладка получилась идеально ровной – как будто стена составлена из детского строительного набора. Ворота были из стальных пластин, которые в таком климате должны сохраняться долго. Постучав, я отступил подальше от раскалённых, пышущих жаром ворот (таких больших, что в них могли бы разъехаться два самых больших грузотона) и оглянулся на сувенирные киоски футах в трёхстах ниже по склону. Корд, стоявшая в тени Юлова кузовиля, помахала мне рукой. Самманн щёлкнул жужулой.

По бокам от ворот высились два цилиндрических бастиона с зарешёченными бойницами. В левом была дверь, тоже стальная. Подождав ещё немного, я подошёл к ней и снова постучал. В верхней части двери было закрытое окошко, размером примерно с мою ладонь. Через десять минут за дверью послышались шаги. Она приоткрылась и тут же с грохотом захлопнулась. Заскрежетала задвижка. Скрипнуло, открываясь, окошко. Помещение за ним было тёмным и наверняка восхитительно прохладным. Однако после полуденного Экбского солнца мои глаза ничего там не различили.

– Знай, что ты стоишь на пороге мира, к которому не принадлежишь и в который не можешь вступить, если торжественно не поклянёшься остаться в нём навсегда, – произнёс молодой голос на флукском с местным акцентом. Девушка говорила то, что ей положено. Привратники в матиках говорят эту или похожие фразы со времён Картазии.

– Приветствую тебя, суура, – сказал я. – Давай говорить на ортском. Я – фраа Эразмас из эдхарианского капитула деценарского матика концента светителя Эдхара.

Молчание. Затем окошко затворилось и щёлкнула задвижка. Я ждал. Через некоторое время окошко снова открылось и заговорила другая женщина, постарше.

– Меня зовут Димма, – сказала она.

– Здравствуй, суура Димма. Фраа Эразмас к твоим услугам.

– Что ты мне фраа, а я тебе суура, у меня пока что очень большие сомнения, ибо я вижу твоё платье.

– Я пришёл издалека. Стлу, хорду и сферу у меня украли, пока я странствовал по секулюму.

– Здесь не собирается конвокс. Мы не ждём странников.

– Неужто Орифена, из которой вышли первые странники, нарушит закон гостеприимства и затворит ворота перед скитальцем?

– Мы подчиняемся канону, а не обычаям гостеприимства. В городе есть гостиницы. Привечать путников – их дело.

Окошко скрипнуло, как будто Димма собирается его закрыть.

– Где в каноне сказано, что инаки могут торговать мылом в экстрамуросе? – спросил я. – Какой его раздел дозволяет инакам в стлах разгуливать по городу?

– Твои слова противоречат твоему утверждению, будто ты инак, – сказала Димма. – Ибо фраа должен знать, что разные матики придерживаются разных вариантов канона.