Анафем

Я оставил его вежливую фразу без внимания.

– Разреши всё-таки на минуту оторвать тебя от Эвенедриковой датономии. Нам надо поговорить о мирских делах.

– Конечно, конечно, – сказал Ороло.

– Нас – несколько человек из Эдхара – призвали на конвокс в Тредегар, – начал я, поскольку Ороло до сих пор не спросил, как и зачем я оказался в Орифене. – В том числе фраа Джада, тысячелетника. Он вместе со мной, Лио и Арсибальтом отправился на Блаев холм…

– И увидел листы в моей келье.

– Он быстро – подозрительно быстро – сообразил, что ты ушёл на Экбу и у тебя есть мысли касательно Геометров, которые ему хотелось бы знать.

– Ничего подозрительного, – ответил Ороло. – Всё это тесно взаимосвязано. Фраа Джаду достаточно было войти в мою келью, чтобы понять.

– Как? Вы общаетесь? В нарушение канона?

– Кто «мы»? У тебя в голове какие-то дикие представления о Преемстве, верно?

– Да ты посмотри вокруг! – не выдержал я. – Что происходит?

– Если бы я интересовался метеорологией, – сказал Ороло, – я бы много наблюдал за погодой. У меня появилось бы много общего с другими наблюдателями погоды, которых я никогда не видел. У нас были бы сходные мысли, поскольку мы видим одни и те же явления. Это объясняет девять десятых того, что ты считаешь тайными кознями Преемства.

– Только ты думаешь не о погоде, а об Эвенедриковой датономии?

– Примерно так.

– Но в келье не было ничего, связанного с Эвенедриком и датономией. Только карта Экбы и схема Преемства.

– То, что ты назвал схемой Преемства, на самом деле нечто вроде родословного древа людей, думавших про Гилеин теорический мир. Оказывается, если проследить основные его ветви и обрезать те, на которых разместились доктринёры, фанаты, богопоклонники и люди, сами загнавшие себя в тупик, то останется нечто, совсем не похожее на дерево. Останется столб. Он начинается с Кноуса, проходит через Метекоранеса, Протеса и ещё нескольких теоров, и где-то на середине мы встречаем Эвенедрика.

– И фраа Джад, увидев твоё дерево, обрезанное до столба, немедленно понял, что ты занимаешься Эвенедриковой датономией.

– И предположил, что я делаю это в надежде на снизарение о том, как устроен разум Геометров.

– А Экба? Про неё он как догадался?

– Этот матик основали люди, жившие в кельях, в которых фраа Джад провёл всю жизнь. Он догадался или предположил, что, если я приду сюда, меня впустят, накормят, дадут мне крышу над головой и вообще обеспечат мне лучшее существование, чем на Блаевом холме.

– Хорошо, – сказал я, радуясь, что сбросил с души камень, давивший на неё с самого Пробла. – Значит, нет никакого заговора. Преемство не общается посредством шифрованных посланий.

– Мы постоянно общаемся, – сказал Ороло. – Способом, который я описал.

– Метеорологи, глядящие на одно облако.

– Пока неплохо, – сказал Ороло. – Но я вижу, тебя распирает от желания изложить ту жутко важную миссию, с которой ты сюда пришёл. Так что фраа Джад тебе поручил?

– Он сказал: «Иди на север, пока не поймёшь». И, кажется, эта часть миссии выполнена.

– Вот как? Я рад, что ты понял. А вот у меня, боюсь, осталась ещё куча неразрешённых вопросов.

– Ты знаешь, о чём я говорю! – возмутился я. – Он подразумевал, что я должен потом идти в Тредегар. Он пообещал там насчёт меня уладить. Думаю, он хотел, чтобы я привёл тебя на конвокс.

– На случай, если я додумался до чего-нибудь полезного касательно Геометров, – предположил Ороло.

– Да, для того-то и конвокс, – напомнил я. – Чтобы мы могли принести пользу.

Ороло пожал плечами.

– Боюсь, у меня недостаточно данных касательно Геометров.

– В Тредегаре будут все полученные на сегодня данные.

– Вероятнее всего, данные-то собирают как раз не те.

– Так идём туда, скажи, что надо собирать! Фраа Джаду нужна твоя помощь.

– Для таких, как я и фраа Джад, попытки сдвинуть чудовищную секулярно-матическую махину под названием «конвокс» сильно отдают политикой, в которой я исключительно не силён.

– Так давай я попытаюсь! Расскажи, чем ты занимался, а я пойду на конвокс и поищу способ, как это использовать.

Взгляд, которым наградил меня Ороло, наиболее мягко описывается сочетанием: «любящий, но встревоженный». Ороло ждал, когда я сам осознаю глупость своих слов.

– Ладно. Не я один. С помощью других. – Мне вспомнился разговор с Тулией накануне элигера.

– Я не могу тебе советовать, что делать на конвоксе, – сказал он наконец. – Однако я охотно расскажу, чем занимаюсь.

– Ладно.

– Тебе это на конвоксе не поможет – даже скорее будет во вред. Потому что покажется бредом сумасшедшего.

– Отлично. Я привык, что меня считают сумасшедшим за веру в ГТМ!

Ороло поднял бровь.

– Знаешь, наверное, то, о чём я собираюсь говорить, – меньшее сумасшествие. Но ГТМ, – он кивнул в направлении раскопа, – привычная и любимая форма сумасшествия.

Он помолчал, потом вновь взглянул на меня.

– С кем ты говоришь?

Я так растерялся, что мгновение соображал, правильно ли расслышал вопрос.

– С Ороло.

– Что такое Ороло? Если бы Геометр высадился здесь и вступил с тобой в разговор, как бы ты описал ему Ороло?

– Как человека: очень сложную, двуногую, тёплую одушевлённую сущность, стоящую прямо здесь.