Анафем

– Я вижу, что наш последний разговор не вполне тебя удовлетворил, Эразмас. Прости меня. Мысли недодуманы. Я терзаюсь чувством, что почти вижу нечто за гранью моего понимания. Мне снится, что я в море, пытаюсь высмотреть маяк. Редко-редко я, привстав, ловлю его отблеск, но тут лодка оседает под моим весом, и в лицо бьёт очередная волна.

– Я всегда так себя чувствую, когда пытаюсь понять что-нибудь новое, – сказал я. – И потом вдруг…

– До тебя доходит, – сказал Ороло.

– Ага. Идея вот она, полностью оформленная.

– Конечно, это многие подмечали. Думаю, на глубинном уровне явление связано с тем мыслительным процессом, о котором я говорил вчера. Я не сомневаюсь, что мозг использует квантовые эффекты.

– Я знаю только, что твоё утверждение – предмет давних-предавних споров.

Ороло ничего не ответил и, только когда я заглянул ему в глаза, пожал плечами, словно говоря: «Ну и ладно».

– Самманн тебе не рассказывал про машины светителя Грода?

– Нет. А что это?

– Синтаксический аппарат, построенный на квантовой теорике. До Второго разорения наши и Самманна предшественники вместе работали над такого рода проектами. Машина светителя Грода исключительно хороша, когда надо одновременно перебрать множество возможных решений, например для задачи о ленивом страннике.

– Это та, где странствующий фраа должен посетить несколько матиков, разбросанных по карте случайным образом?

– Да, и задача в том, чтобы найти кратчайший путь, при котором он посетит все.

– Я, кажется, понял, о чём ты. Можно составить полный список всех возможных маршрутов…

– Но на такое решение уйдёт вечность, – сказал Ороло. – В машине светителя Грода можно создать своего рода генерализованную модель сценария, а затем настроить машину так, чтобы она рассматривала все возможные маршруты одновременно.

– То есть состояние такой машины не определено в любой наперёд заданный момент времени, а представляет собой суперпозицию квантовых состояний.

– Да, как у элементарной частицы спин правый или левый. Она в обоих состояниях одновременно…

– Пока не появится наблюдатель, – сказал я, – и тогда волновая функция коллапсирует. Значит, в случае машины светителя Грода в конце концов появляется наблюдатель…

– И волновая функция машины коллапсирует. Её конечное состояние и есть ответ. Кажется, ита говорят «выход». – Ороло улыбнулся, произнося чужое жаргонное словцо.

– Я согласен, что мышление часто похоже на этот процесс, – сказал я. – У тебя в голове – каша из смутных соображений. Вдруг щёлк! Всё коллапсирует, остаётся один ясный ответ, и ты чувствуешь, что он правильный. Но нельзя списывать на квантовые эффекты всё, что происходит внезапно.

– Да, – сказал Ороло. – Теперь ты понимаешь, к чему я клоню, говоря о контрфактуальных космосах?

– Не понимал, пока ты не заговорил о квантовой теорике, – сказал я. – Однако уже некоторое время было ясно, что ты разрабатываешь теорию сознания. Ты упомянул несколько разных явлений, знакомых каждому, кто заглядывал в себя – я не буду перечислять, – и пытаешься их объединить…

– Моя единая теория сознания, – пошутил Ороло.

– Да, и ты говоришь, что всё коренится в способности мозга строить внутри себя модели контрфактуальных космосов, прокручивать их во времени, оценивать правдоподобность и так далее. Полный бред, если считать мозг обычным синапом.

– Согласен, – сказал Ороло. – Только на создание этих моделей потребовались бы огромные вычислительные мощности, не говоря уже о прокрутке. Природа должна была отыскать более эффективные способы.

– И тут ты выложил квантовую карту, полностью изменившую игру. Достаточно постоянно иметь в голове одну генерализованную модель космоса – вроде той карты, с помощью которой машина светителя Грода решает задачу о ленивом страннике. Модель существует в большом количестве возможных состояний, и ты можешь задавать ей самые разные вопросы.

– Я рад, что теперь ты понимаешь это так же, как и я, – сказал Ороло. – У меня только одна мелкая придирка.

– Начинается, – проговорил я.

– Иначеские традиции живучи, – сказал Ороло. – И одна из старейших традиций – учить фидов квантовой теорике так, как открывали её теоры во времена Предвестий. Тебя, Эразмас, учили так же. Даже не будь мы знакомы раньше, я бы понял это по твоему словарю: «представляет собой суперпозицию квантовых состояний», «наблюдение ведёт к коллапсу волновой функции» и так далее.

– Да. Я вижу, к чему ты клонишь. Целые ордена теоров, существующие не одну тысячу лет, используют совершенно другие модели и терминологию.

– Да, – сказал Ороло. – Угадай, какая модель, какая терминология мне ближе?

– Наверное, чем поликосмичнее, тем лучше.

– Конечно! Поэтому всякий раз, как ты принимаешься обсуждать квантовые явления в старой терминологии…

– В версии для фидов?

– Да. Я вынужден мысленно переводить твои слова на язык поликосмизма. Например, в случае частицы с правым или левым спином…

– Ты сказал бы, что в момент наблюдения – когда спин повлиял на остальной космос – происходит бифуркация, и космос разветвляется на два отдельных, причинно независимых космоса, которые дальше живут сами по себе.