Анафем

– Тут в Тредегаре некоторые разбираются в лазерах, – сказал Джезри. – Они сразу почуяли что-то странное. Есть известное число газов или их смесей, которые дают красное излучение. У каждого – своя длина волны. Специалист по лазерам может взглянуть на пятно света и сразу определить состав активной среды. Лазеры Геометров были незнакомого цвета.

– Не понимаю, какое…

– По счастью, космограф из Рамбальфа догадался подставить под этот свет фотомнемоническую табулу, – продолжал Джезри. – Так что теперь мы знаем длину волны. Оказалось, что она и впрямь не соответствует никаким известным спектральным линиям.

– Погоди, такого не может быть! Длины волн выводятся из квантово-механических уравнений, базовых для всего!

– Вспомни новоматерию, – сказал Джезри.

Я задумался. Если нахимичить с устройством ядра, изменятся и орбиты электронов. Лазерное излучение происходит от того, что электрон перескакивает с более энергетически высокой орбиты на более низкую. Разница энергий определяет длину волны, то есть цвет излучения.

– У лазеров из новоматерии цвета, которых нет в природе, – вынужден был признать я.

Джезри молчал, дожидаясь, когда я сделаю следующий шаг.

– Итак, – продолжал я, – у Геометров есть новоматерия – они используют её в лазере.

Джезри сменил позу. Через полипласт я только позу и видел, но всё равно понимал, что он со мной не согласен. И в кои-то веки сообразил почему.

– Но у них нет новоматерии, – продолжал я. – По крайней мере серьёзной. Я держал их парашют. Стропы. Дверцу. Всё было обычное – слишком тяжёлое, слишком непрочное.

Джезри кивнул.

– Ты не мог знать – мы сами узнали только несколько часов назад, – что всё это новоматерия. Всё в аппарате – живое и неживое – состоит из того, что мы зовём новоматерией. В том смысле, что ядра вещества организованы неестественным – по крайней мере для нашего космоса – образом.

– Но ведь почти всё погибло! Или погребено под сотнями футов пепла.

– Орифеняне и твои друзья сохранили кое-какие фрагменты. У нас есть панель, за которой была ручка. Болты, которые положила в карман Корд. Обрывки парашюта и строп. Ящик с образцами крови. И, благодаря светителю Ороло, тело убитой девушки.

Я чуть не пропустил последнюю фразу мимо ушей. До сей минуты Джезри про Ороло не говорил. По опущенным плечам и едва заметным нюансам голоса я понимал, что он горюет, – но лишь потому, что знаю его всю жизнь. И ещё я понимал, что он будет горевать долго – по-своему, втайне от других.

Я прочистил горло.

– Многие его так называют?

– Вообще-то, теперь уже меньше. Сразу после того, как нам показали спиль, это слово само у всех вырвалось. Настолько видно было, что он вёл себя как светитель. В последние день-два многие пошли на попятный. Засомневались.

– Да в чём тут сомневаться?

Он развёл руками.

– Успокойся. Сам знаешь, как это бывает. Никто не хочет, чтобы его назвали фанатом. Проциане в своих лукубах наверняка стряпают совершенно другую интерпретацию того, что сделал Ороло. Забудь. Он принёс жертву. Мы чтим его память, стараясь извлечь из убитой все возможные знания. И я пытаюсь тебе сказать, что каждое ядро каждого атома в ней самой, в дроби, извлечённой из её внутренностей, в одежде – новоматерия. И то же, вероятно, справедливо для всего на икосаэдре.

– Значит, их электроны тоже ведут себя неестественно, – сказал я. – В частности, дают излучение не того цвета.

– Поведение электронов – практически синоним химии, – сказал Джезри. – Для того и придумали новоматерию: игры с ядерным синтезом дали нам новые элементы и новую химию.

– А функционирование живых организмов основано на химии.

Джезри был умнее меня, но редко это показывал. Сколько бы я ни тупил, он по-прежнему верил в мою способность понять то, что понимает он. Трогательная черта – единственная на фоне множества неприятных. Сейчас он снова сменил позу – подался вперёд, словно ему и впрямь интересны мои слова. Это означало, что я на правильном пути.

– Мы не можем химически взаимодействовать с Геометрами – а равно с их вирусами и бактериями, – потому что лазер был не того цвета!

– Простейшие взаимодействия, несомненно, возможны, – сказал Джезри. – Электрон – всегда электрон. Так что наши атомы могут образовывать с их атомами простые химические связи. Но это не та сложная биохимия, которую используют микробы.

– Значит, Геометры способны производить звуки, которые мы услышим. Видят свет, отражённый от наших тел. Могут двинуть нас в морду…

– Или гвоздануть.

Я впервые услышал это выражение, но догадался, что Джезри говорит о снаряде, уничтожившем Экбу.

– Но не заразить.

– И наоборот. Конечно, со временем микроорганизмы эволюционируют и смогут взаимодействовать с обоими видами материи – свяжут экосистемы между собой. Но это произойдёт не враз, и мы успеем принять меры. Так что скоро тебя отсюда выпустят.

– Есть у них вода? Кислород?

– Водород такой же, как у нас. Кислород – похожий, так что вода есть. Можем ли мы им дышать – неизвестно. Углерод немного другой. Металлы и тому подобное отличаются ещё заметнее.

– Много вы ещё знаете про Геометров?