Анафем

– Я выступлю как типичный лорит, – сказала Мойра, – и предупрежу, что «обратная связь» – бытовой термин, охватывающий большой спектр явлений. Целые отрасли теорики изучают поведение систем, демонстрирующих то, что в быту называют обратной связью. Чаще всего системы с обратной связью идут к вырождению – такому, как рёв из громкоговорителя или полный хаос. Очень немногие такие системы сохраняют стабильное поведение – вообще какое-либо поведение, на которое вы или я можем посмотреть и сказать: «Гляньте, она сейчас делает то и это».

– Этость! – воскликнул Ж’вэрн.

– С другой стороны, – продолжала Мойра, – системы, сохраняющие стабильность в мятущейся вселенной, как правило, должны иметь для этого какую-то обратную связь.

Игнета Фораль кивнула.

– Значит, если постулированная фраа Джадом обратная связь сближает космосы – наш и четырёх планет ПАКДа, – то это не абы какая обратная связь, а особая, исключительно тонко отрегулированная её разновидность.

– То, что устойчиво существует либо вновь и вновь возникает в сложной системе, зовётся аттрактором, – сказал Пафлагон.

– Тогда, если верно, что теорема Адрахонеса и некоторые другие теорические концепции у нас с ПАКДом общие, – сказал Лодогир, – то они не более чем аттракторы в той системе с положительной обратной связью, которую мы описываем.

– Или не менее, – сказал фраа Джад.

Мгновение все молчали из уважения к величию момента. Лодогир и Джад смотрели друг на друга через стол. Мы ждали, что произойдёт.

Процианин и халикаарниец готовы были согласиться между собой.

И тут Ж’вэрн всё испортил. То ли он не понимал, что происходит, то ли просто ГТМ не так уж его интересовал. Он хотел говорить только про миску Атаманта.

– Атамант, – объявил Ж’вэрн, – изменил свою миску.

– Простите? – спросила Игнета Фораль.

– Да. Тридцать лет на дне у миски была царапина. Это подтверждено фототипиями. Затем, в последний год размышлений, незадолго до смерти, Атамант заставил царапину исчезнуть.

Наступила полная тишина.

– Переведите на поликосмический язык, пожалуйста, – попросила суура Асквина.

– Он нашёл путь в космос, такой же, как тот, в котором жил сам, за одним исключением – там миску не поцарапали.

– Но есть же записи – фототипии, – что она была поцарапана.

– Да, – сказал Ж’вэрн, – значит, он попал в космос, содержащий непоследовательные записи. И в этом космосе мы сейчас.

– И как ему это удалось? – спросила Мойра таким тоном, словно уже угадала ответ.

– Либо он изменил записи, либо переместился в космос с другим будущим.

– Либо он был ритор, либо инкантер! – выпалил мальчишеский голос. Барб, как всегда, сказал то, чего не смели произнести остальные.

– Я спрашивала о другом, – сказала Мойра. – Как именно он это сделал?

– Он отказался раскрывать свой секрет, – ответил Ж’вэрн. – Полагаю, некоторым из присутствующих есть что сказать по этому поводу.

И он оглядел всех сидящих за столом, но особенно – Джада и Лодогира.

– Если и так, они скажут это завтра, – объявила Игнета Фораль. – Сегодняшний мессал окончен.

Она, яростно глядя на Ж’вэрна, встала из-за стола. Эмман вбежал из кухни и схватил её рюкзак. Госпожа секретарь поправила на груди бирку, словно кулон, и вышла в сопровождении сервента, кряхтящего под тяжестью двух рюкзаков.

У меня были грандиозные планы на время, освободившееся благодаря выигранному пари. Замыслов накопилось столько, что я не знал, с какого начать. Я пошёл в келью за своими записками, сел на лежанку, а когда открыл глаза, было уже утро.

Впрочем, ночь прошла не зря: я проснулся с идеями и намерениями, которых у меня не было вчера. В свете последних разговоров напрашивалась гипотеза, что, пока я лежал в забытьи, моё сознание усиленно шарило по соседним областям Гемнова пространства, исследуя альтернативные версии нашего мира.

Я разыскал Арсибальта. Он в отличие от меня не выспался и бурчал, пока я не поделился с ним частью того, что надумал, если «думать» – правильный глагол для описания процесса, происходившего помимо моей воли в сонном мозгу.

Позавтракал я хлебцем из муки грубого помола и сушёными фруктами, затем отправился к рощице позади здания капитула Первых булкианцев. Арсибальт уже ждал меня с лопатой, позаимствованной из сарайчика с садовым инвентарём. Он выкопал ямку размером не больше миски. Я выложил её полиплёнкой из мусорной кучи, какие миряне оставляют после себя на каждом углу, – в последнее время спонтанные помойки стали появляться и в конценте.

– И ничего-то из этого не выйдет, – сказал я, задирая стлу.

– Лучшие эксперименты – самые простые, – ответил Арсибальт.