Анаконда

Выяснили, что в ночь убийства на проходящий через город поезд Киев — Москва в 23.06 сели: старик-учитель, пенсионер, отправлявшийся навестить внуков в Калугу, рост 1 м 90 с, страдающий радикулитом; санитарный врач города Раиса Сметанина, отправлявшаяся в Москву на семинар в Минздрав; и три монашенки, паломницы из расположенного на окраине города женского монастыря.

Оставалось предположить, что убийца и насильник в городе. Хотя, конечно, он мог выехать из города на автомобиле и остаться незамеченным. Так что версии, связанные с окрестными селами, также прорабатывались.

— В городе эта падла, в городе, — басил Петруничев, с силой сжимая мундштук из плексигласа и засовывая в него очередную сигаретку «Прима». — Чует мое сердце.

Лишь поздно ночью удалось установить личность потерпевшей. Ею оказалась местная жительница, двадцатилетняя Людмила Багучева, работница городской типографии.

Подруга потерпевшей, Татьяна Ревина, подробно описала два перстня, которые всегда носила убитая. Перстни достались ей по наследству от бабки. Перстни, по словам Ревиной, были золотые, массивные, изящной работы, с большими «стеклышками»: одним — желтеньким, другим — зелененьким. Точнее, что это за камни, определить не удалось. Но перстни — уже след.

20 МАРТА 1997 Г. МОСКВА. ПРОФЕССОР ПО КЛИЧКЕ БУГОР. ЧЕРНАЯ МАГИЯ

Закончив совещание по прогнозам социокультурного развития Сибири и Дальнего Востока, Ирина Юрьевна Бугрова отпустила всех, кроме ведущего научного сотрудника отдела регионального культурного развития Сибири и Дальнего Востока Виктора Ильича Касатонова.

— А вы, Касатонов, останьтесь, — голосом Мюллера из «Семнадцати мгновений весны» бросила Бугрова.

Если Штирлицу его коллеги по СД и кивали на прощание с сочувствием, покидая кабинет всесильного бригаденфюрера, то коллеги Вити Касатонова сочувствовали ему с изрядной долей злорадства.

— Ни фига не делает, ни одной самостоятельной статьи за два года, все в соавторстве. Вот пусть и отработает свою зарплату.

— Да разве у нас зарплата? Слезы одни.

— У других и такой нет. А нам наша мымра не мытьем, так катаньем, всякими там субарендами и субподрядами ежемесячно по шестьсот тысяч на кандидата и по восемьсот на доктора наук выдает. Конечно, трудно на это жить. Но у других и того нет!

— Опять же, два присутственных дня.

— Или три «библиотечных», как считать.

— Да, грех жаловаться...

— А Витька все равно пускай «отрабатывает».

— Жалко парня, заездит она его.

— Человек сам выбирает свое счастье.

— Да уж, счастье. Бр-р-р! Она ж, как лягушка, холодная.

— Ну, не скажи, баба она красивая. А что года...

— Да я не про возраст. Холодная, говорю. Как жаба.

— Ничего, Витька зато горячий, вечно взмокший бегает, и потом от него разит.

— Она его сейчас перед употреблением дезодорантом обрызгает.

— Ладно вам злословить-то. Их дело. В киоске на первом этаже дешевые мыльные порошки. Мужикам без разницы, а нам, бабам, интерес.

Ирина Юрьевна нервно втянула воздух. Ощутила неприятное покалывание в нёбе от запаха табачного дыхания, оставленного в ее кабинете сотрудницами, накурившимися перед совещанием «про запас». «Гадость какая, — и снова повела ноздрями чуткого носа по комнате, как биноклем, высматривая раздражающие ее запахи. Почувствовала амбре женского пота, смешанного с духами и дезодорантами. — Никак не поймут, идиотки, что духи и дезодорант нужно накладывать на чисто вымытое тело». Уловила и запах начавшихся месячных у кого-то из сотрудниц. Но все запахи постепенно перебил терпкий дух молодого сильного мужского тела.

— Ты душ сегодня утром принимал? — сурово нахмурилась.

— Естестно, Ирина Юрьевна! — широко, в тридцать три зуба, залыбился Касатонов.

— Опять от тебя потом разит.

Так у них было заведено: она его на «ты», он ее на «вы» и по имени-отчеству. Даже в постели. Привыкли. И им это казалось нормальным.

Она достала из ящика большого письменного стола французский дорогой дезодорант с горьким, чистым ароматом.

— Иди сюда. Подними руки, задери рубашку.

Обильно прыснула на грудь и под мышки пахучей жидкостью.

— Дверь-то запер?

— А как же, Ирина Юрьевна.

Она криво усмехнулась. В зеленых глазах мелькнули искорки, тут же спрятались за приспущенными веками.

— И брюки снимай!

Он послушно спустил брюки.

Она побрызгала на черную курчавую копну волос на лобке, оценивающе осмотрела «орудие производства» ведущего научного сотрудника.

— Что-то ты не в форме сегодня? — сочувственно проговорила она.

— Щас, щас, войду. Это от холода.

— Может, это тебя простимулирует? — с холодной усмешкой протянула любовнику толстый конверт.

— Что это? — наигранно-наивно осклабился он.

— Премия. За разработку и внедрение новых анкет для социологического исследования культурных потребностей населения в регионах.

— А... Помню, помню...

— Да ничего ты не помнишь и помнить не можешь. Анкеты разработал Семен Маркович Арендт. А тебя я в ведомость включила за «компанию».

— За компанию и жид удавится, — неудачно и не вовремя пошутил он.