Анаконда

— Да, да, оставьте ее в покое! — воскликнула Крусада. — Тем более что она спасла мне жизнь. И не только мне, но, может быть, и всем вам.

Пересуды смолкли. Затаив дыхание, Конгресс выслушал рассказ Крусады о встрече с собакой, о человеке в дымчатых очках, о хитроумном плане Кобры и ее ужасном укусе, который погрузил Крусаду в глубокий сон, и наконец о ее появлении в лаборатории.

— Итак, два наиболее опасных человека выведены из строя, — закончила она. — Теперь нужно убрать остальных.

— Или лошадей! — сказала Гамадрия.

— Или собаку! — прибавила Ньяканина.

— Я думаю, лошадей, — продолжала настаивать Королевская кобра. — И вот почему: пока живы лошади, достаточно одного человека, чтобы приготовить тысячи ампул с этой проклятой вакциной, которая сводит на нет действие нашего яда. Вы отлично знаете, возможность укусить в вену представляется не часто. Как хотите, но прежде всего нужно взяться за лошадей. А там видно будет! Ну, а собаки бояться — просто смешно! — прибавила она, косясь на Ньяканину.

Было ясно, что азиатская гостья и Ньяканина невзлюбили друг друга с первого взгляда. Кобра, которая своими повадками ядовитой змеи вызывала презрение сильной и ловкой Охотницы, платила ей злобой и глухой завистью. Давнишнее соперничество между ядовитыми и неядовитыми змеями угрожало еще сильнее обостриться на Конгрессе.

— Ну, а я думаю, — ответила Ньяканина, — что в этой борьбе лошади и люди — дело второстепенное. Как ни легко нам уничтожить и тех и других, эта легкость — ничто по сравнению с той, с которой станет уничтожать нас собака, как только люди по-настоящему возьмутся за дело. А что они в ближайшее время устроят на нас облаву, в этом можете не сомневаться. Собака, которой не страшны никакие укусы, ни даже зубы этой сеньоры с капором на шее, — прибавила она, небрежно указывая на кобру, — враг более страшный, чем можно себе представить; ведь она обучена охоте на змей. Ну, а ты как считаешь, Крусада?

Участницам Конгресса была хорошо известна тесная дружба, которая связывала Охотницу и Крестовую змею; дружба эта была основана на глубоком взаимном уважении двух родственных интеллектов.

— Я согласна с Ньяканиной, — ответила Крусада. — Если они спустят на нас собаку — мы погибли.

— Нужно опередить их! — возразила кобра.

— Все равно не успеем!.. Я решительно разделяю мнение кузины.

— Я была уверена в этом, — спокойно сказала Ньяканина.

Подобной наглости Гамадрия выдержать уже не могла, и ярость горячей волной прилила вместе с ядом к ее зубам.

— Не знаю, насколько права эта болтливая дамочка, — вспылила она, бросив косой взгляд на Ньяканину, — но в настоящее время опасность существует лишь для нас, ядовитых змей, несущих Человеку смерть. Ужам и удавам отлично известно, что люди их не боятся, ведь они безвредны и не способны внушить к себе страх.

— Отлично сказано! — раздался голос, которого до сих пор не было слышно.

В спокойном звучании этого голоса Гамадрии почудилась тонкая насмешка, и, с живостью повернув голову, она увидела два блестящих, приветливо смотревших на нее глаза.

— Это ты мне говоришь? — спросила она с презрением.

— Да, тебе, — последовал короткий ответ. — У тебя что ни слово, то откровение!

Королевская кобра опять уловила легкую насмешку в тоне незнакомки и, видимо силясь что-то припомнить, кинула быстрый взгляд на собеседницу, которая, свернувшись, лежала в глубине пещеры.

— Ты Анаконда?!

— Она самая, — подтвердила змея, слегка наклонив голову. Но Ньяканине не терпелось раз и навсегда выяснить положение.

— Минуточку! — воскликнула она.

— Нет! — прервала ее Анаконда. — Разреши уж мне, Ньяканина! Когда природа наделила тебя красивым, сильным и гибким телом, ты, как все врожденные борцы, побеждаешь врага в честном бою, надеясь лишь на крепость своих нервов и мускулов. Так охотятся ястребы, рыси, тигры, — словом, все благородные представители животного царства, в том числе и мы. Но неуклюжие, глупые твари, неспособные принять открытый бой, пускают в ход ядовитые клыки, они убивают из засады, как эта чужестранка, которая пытается поразить нас своей необыкновенной шляпкой.

И действительно, Королевская кобра, вне себя от ярости, чудовищно раздула шею, готовясь броситься на дерзкую Анаконду. Но тут весь Конгресс угрожающе встрепенулся.

— Осторожнее! — раздалось сразу несколько голосов. — Депутаты неприкосновенны!

— Долой капюшон! — закричала Атрос, глаза которой загорелись как угли.

Кобра обернулась с яростным шипением.

— Долой капюшон! — вторили Лансеолада и Золотая Уруту.

Сначала у кобры мелькнула безумная мысль очертя голову броситься на соперниц и одну за другой разорвать их в клочья. Однако, сообразив, что ей предстоит схватка с целым Конгрессом, она медленно опустила капюшон и злобно прошипела:

— Ладно! Конгресс есть Конгресс, но когда он кончится… лучше не задевайте меня!

— Никто и не думает тебя задевать, — сказала Анаконда.

Кобра повернулась к ней, задыхаясь от ненависти.

— Где уж тебе, ведь ты боишься меня!

— Я?.. Боюсь… — ответила, наступая на нее, Анаконда.