Анализ крови

Я обнаружил двойные пластиковые пакеты, плотно заполненные порошками цвета ванили и шоколада: белоснежный кокаин и коричневатое вещество, в котором я узнал мексиканский героин. Прочная железная коробка, наполненная клейкой темной резиной – сырой опиум. Несколько фунтов гашиша в обернутых фольгой пакетах размером с кусок мыла.

А в самом низу одинокий конверт из плотной бумаги.

Открыв конверт, я прочитал то, что внутри, и сунул себе за пазуху. Груза теперь у меня было больше, чем в целом железнодорожном составе. Погасив фонарик, я вышел в коридор и посмотрел в обе стороны. Услышал голоса. В конце коридора была дверь на улицу. Я что есть силы устремился к ней и выскочил наружу, с горящими легкими.

Сектанты выходили из святилища, по большей части по-прежнему голые. Добравшись незамеченным до основания фонтана, я спрятался под дубами. Вышел Благородный Матфей в окружении женщин. Одна отирала ему лоб. Другая – Мария, некрасивая, почтенная старушка, сидевшая на входе в день моего первого приезда, – растирала ему шею и теребила член. Не обращая внимания на эти ухаживания, Мэттьюс провел свою паству на лужайку и предложил всем сесть. Шестьдесят человек послушно рухнули на землю, словно сдувшиеся меха. Я находился меньше чем в тридцати шагах от них.

Мэттьюс поднял взгляд на звезды. Пробормотал что-то невнятное. Закрыл глаза и начал напевать без слов. Остальные присоединились к нему. Пение было грубое и атональное – первобытный вой обуянных страстью язычников. Когда оно достигло крещендо, я бросился к мосту и дальше к воротам.

Граффиус лежал в нескольких шагах от того места, где я его оставил, крутясь, как уж на сковороде, пытаясь освободиться. Похоже, дышал он свободно. Я оставил его там, где он лежал.

Глава 23

Я не нашел то, что искал. Но дневники Своупа и бумаги, которые я забрал в комнате Мэттьюса, были очень красноречивыми. Мне было что показать. Вне всякого сомнения, мое воровство нарушало все правила добычи улик, однако собранного мной было достаточно для того, чтобы колеса закрутились.

Времени уже было за два часа ночи. Я сел за руль «Севиля», заряженный адреналином и заведенный до предела. Завел двигатель и собрался с мыслями: нужно добраться до Оушенсайда и позвонить Майло, а если он все еще в Вашингтоне, то Делу Харди. Потребуется не так уж много времени, чтобы известить власти, и, если повезет, расследование начнется еще до рассвета.

Теперь было как никогда важно держаться подальше от Ла-Висты. Свернув на заброшенную проселочную дорогу, я покатил в полной темноте. Проехал мимо дома Своупов, мимо питомника Маймона, мимо сараев и цитрусовых садов и уже добрался до плато, когда с запада вдруг появилась другая машина.

Я услышал ее до того, как увидел, – как и у меня, фары у нее были погашены. Лунного света едва хватило, чтобы определить ее марку. «Корвет» последней модели, темный, возможно, черный, прижавшийся хищным носом к земле. Громкий рев форсированного двигателя. Задний спойлер. Сверкающие литые диски. Но только когда я увидел широкие покрышки, я изменил свой план.

«Корвет» повернул налево. Проскочив перекресток, я повернул направо и поехал следом, держась на достаточном удалении, чтобы меня не было слышно, и стараясь не потерять из виду низкий черный силуэт. Сидевший за рулем дорогу знал прекрасно и вел машину, словно подросток-лихач, резко отпуская сцепление, входя в повороты на пониженной передаче без торможения, ускоряясь с ревом, свидетельствующим о том, что стрелка тахометра приближается к красной зоне.

Асфальт закончился. «Корвет» пожирал грунтовую дорогу словно полноприводный внедорожник. Подвеска моего «Севиля» протестующее дребезжала, но я не отставал. Черная машина сбросила скорость у перегороженного въезда к нефтяным вышкам, резко свернула к плоской горе и поехала вдоль нее. Быстро ускорившись, она помчалась, буквально обнимая ограду, отбрасывая на металлическую сетку разрезанную на ячейки тень.

Заброшенные нефтяные поля протянулись на многие мили, безлюдные, словно лунный пейзаж. Земля была испещрена оспинами заполненных жижей кратеров. Из трясины торчали ржавые остовы тракторов и тяжелых грузовиков. Над изуродованной землей поднимались ряды спящих буровых установок, одетых в ажурные башни, создающие обманчивое впечатление городских силуэтов.

«Корвет» был передо мной и вдруг исчез. Я затормозил, быстро, но тихо, и медленно пополз вдоль ограды. В одном месте в ней зияла дыра, достаточная, чтобы проехала машина. Стальная сетка была словно выстрижена огромными ножницами. На земле отпечатались следы широких покрышек.

Въехав за ограждение, я поставил машину позади ржавого крана, вышел и осмотрелся по сторонам.

Покрышки «Корвета» двумя толстыми гусеницами извивались между выгнутых железных стен: бочки из-под нефти, установленные друг на друга в три ряда, образовывали барьер длиной сотню ярдов. В воздухе стоял смрад дегтя и паленой резины.