Анарео (СИ)

Он повернулся к ней, и сказал жестко, взяв её за подбородок:

— Мы можем сдохнуть здесь, как червяки, никчемные, про которых никто и не вспомнит. А можем идти дальше и попробовать найти выход.

Грета всхлипнула, раз, другой, а затем разревелась.

Рист гладил девушку, уткнувшуюся в грудь, по голове, и стоически вздрагивал каждый раз, когда она, неловко повернувшись, задевала больные ребра.

Наконец антар успокоилась, и страж всмотрелся: ну вот и ладненько, на первый раз больше чем достаточно. Всмотрелся…

— Грета, — сказал он счастливым, радостным голосом, — посмотри, как тут светло!

В гроте, где они стояли, и впрямь привычный мрак был вытеснен неизвестно откуда взявшимся бледным светом: так, что со своего места антар могла разглядеть лицо своего спутника.

Открытие придало сил обоим: теперь торопились вперёд. Скорее всего, где-то дальше пещера выводит на поверхность; значит, они приближаются к цели, а не зарываются под землю, точно незрячие кроты.

Вынырнувшее из-за следующего поворота нечто заставило Риста сбиться с взятого темпа.

Отверстие, ведущее в следующий грот, было полностью заткано голубым свечением, исходящим из мягко фосфоресцирующей тонкой сети, натянутой ровно поперёк прохода. Посередине красовалась круглая ровная дыра, в которой в причудливом хаотичном танце сверкали голубые искры. Браслет на руке Греты ожил.

— Прекрати, — недовольно произнёс страж, покосившись на неё. — Я же просил тебя не использовать его.

— Он сам, — удивлённо ответила Грета. — Я не…

И в следующее мгновение их уже тащило к искрящейся дыре.

Глава пятьдесят четвертая

Это несправедливо. Несправедливо — отнимать за месяц у нее двух самых близких людей… Сначала Тиур — а потом и Рист…

Антар всхлипнула — от осознания потери, потом от боли, причиняемой тесным коконом; дернулась, раз, другой, но сеть стягивалась, делаясь от каждого движения лишь туже.

Её неимоверно трясло от ужаса, отчаяния, желания убежать, сделаться незаметной, заползти в какую-нибудь щель. Интересно, каков будет конец? Где-то она слышала, что пауки живьем высасывают жертву, и та обычно чувствует все до последнего вздоха…

Крина снова всхлипнула, давя, глуша из последних сил подступающие к самому горлу рыдания. И ни одна живая душа не сможет её здесь отыскать, да ведь никто и не знает, что она отправилась сюда, кроме Даана. А Даан сейчас далеко, очень далеко.

Может быть, главы чудом наткнутся на пленницу?

Чутье подсказало верный ответ: если главы и придут, они просто разделят её участь — всего-то навсего. Совет будет не менее беспомощен, чем попавшая в сеть круенто — а ведь магия её рода считается самой сильной. Считалась.

Паутина обволакивала, обездвиживала, парализовала, отнимала остатки воли, вселяя всепоглощающий страх. Крина пыталась собраться, чтобы коснуться браслета; но сотни крепких нитей уничтожали малейшее проявление зова.

Существо, казалось, нисколько не волновали её попытки освободиться.

— Пришла пора перерождения, — сказало оно, и Крина с испугом поняла, что чудовище умеет смеяться. — Эти земли будут прекрасно чисты к следующему моему приходу; они напитаются человеческой кровью и сделаются пригодны для жизни — для моей жизни…

Серая суставчатая нога коснулась сети, и та отозвалась в теле девушки порывистой дрожью.

— Я оставлю тебя здесь; тебе выпадет чудесный шанс посмотреть со стороны на бесславный конец своего народа; а потом ты умрешь — не знаю уж, от голода или вечного страха…

Существо повернулось, и Крина только сейчас увидела, что вся противоположная стена плотно заткана мягким кружевом. Серая тень проворно взобралась на самый верх, плетя поверх причудливый узор. Кружево потемнело, чернея на глазах; легкий шелк, грубея, превращался в графитовые, жирные нити; затем отдельные нити слились в единое полотно. По матовой, темно-серой поверхности, скользнул алый огонь, и графит обернулся прозрачным, как слеза, алмазом.

С минуту ничего не происходило; затем на дне алмазного зеркала шевельнулись неясные тени. Они все увеличивались, пока не обернулись серыми, туманными образами.

Со своего места Крина видела все явственно — даже слишком.

Черные силуэты метались среди полыхавшего огня; горели дома; беспрестанно взмахивали атреками люди в черно-белой униформе; десятки фигур неподвижно лежали, облепленные шевелящейся, живой массой. Мелькали искаженные лица; среди человеческих лиц вспыхивали антарские браслеты.

Со стороны каменных стен на этот хаос катилась огромная серая волна насекомых. Вот-вот — и она поглотит город, подомнёт под себя, и люди, и антары захлебнутся в страшном, неимоверном вопле в предчувствии смерти.

Спустя мгновение Крина узнала улицы Анарео.

— Это неправда, — сказала она, чувствуя липкий, тяжелый комок в горле. — Это морок, ложь!..

Паучьи ноги дрогнули; изувеченное лицо обратилось к пленнице.

— Неправда?.. — короткий смешок. — Я не человек, чтобы пользоваться дешевыми уловками; это больше похоже на вашу природу… Наслаждайся же; приятно провести время!..

И, хохотнув напоследок, чудовище скрылось в подземном лабиринте.

* * *