Анархия и демократия

Психология экклесии (ассамблеи) – это психология агоры (рынка): «Избиратели и потребители, по сути, одни и те же люди. Мистер Смит покупает и голосует; он не меняется ни в супермаркете, ни в кабине для голосования»⁴³. Капитализм и демократия стали целями господства одного класса, буржуазии. Сообща они сотворили мир эгоистичного индивидуализма – арену конкуренции, а не поле сотрудничества. Демократия, как и судебный процесс, это метод враждебных решений: «Управление большинства относится к боевой теории политики. Это борьба между противостоящими силами, и победа одной стороны есть поражение другой». Действительно, как заметил Георг Зиммель, правление большинства это действительно эквивалентная замена силы⁴⁴. «Мы согласны меряться силами, считая головы, а не круша их. Меньшинство уступает не потому, что убеждено в правоте решения, а потому, что осознаёт своё меньшинство»⁴⁵. Публичное столкновение с оппонентом буквально может спровоцировать агрессию, гнев и чувство конкуренции⁴⁶.

При системе «победитель получает всё» нет стимула вознаграждать или примиряться с побеждёнными меньшинствами, которые не только не могут поступать по-своему, но ещё клеймятся как вредные. Необъяснимое большинство высокомерно, побеждённое меньшинство обижено⁴⁷. Принудительное голосование способствует поляризации и только ужесточает позиции. Дискуссия «может вынести противоречия на поверхность, расширить, а не сократить их»⁴⁸. Последствия этого, невидимые в большом масштабе, в тайном голосовании на не слишком частых выборах выходят на первый план, если представить себе малочисленность избирателей, регулярные выборы и общественное голосование. Граждане будут сталкиваться с результатами своей враждебности и злости, и иметь с ними дело в своей повседневной жизни. Выборы являются нежелательными везде, но нигде так явно не проявляется их деструктивность, как в малых сообществах.

13. Другой причиной безответственности большинства и бесправия меньшинства является ощущение легкомыслия голосования, присущий ему элемент случайности и произвола.

Как выразился Торо (процитированный Эммой Гольдман): «Всякое голосование подобно игре, вроде шашек или триктрака, с некоторым моральным оттенком, игре с правдой и неправдой, с нравственными проблемами, и естественно, что делаются ставки»⁴⁹. Управление большинства – это рулетка большинства. Популярность студенческого самоуправления и модели ООН подтверждает, что существует игровой, манипулятивный элемент в совещательном процессе принятия решений, не зависящий от результата. Существует интерес, распространяемый делегатами друг на друга, но не на своих избирателей. Голосование это соревнование, иногда с высокими ставками, где официальным судьёй назначено большинство. Насколько собравшиеся граждане играют друг с другом или насколько победа ради победы (или, если на то пошло, как вам самим играется) играет какую-то роль в их мотивации, настолько снижается качество принимаемых решений, и унижение от подчинения управлению большинства становится только сильнее.

14. При представительной демократии с наличием избирательных округов возможно неправильное распределение – создание районов с неравной популяцией – а даже если они равны, махинации практически неизбежны.

Современные демократы согласны с Г.Л. Менкеном: «Ясно, что если в какой-то группе людей каждый голос несёт половину веса голоса из другой группы, то в первой группе, можно сказать, половина людей вообще не имеет права голоса»⁵⁰. Даже если округа, как в настоящее время в США, должны быть почти равны по численности населения, махинации (приближение их границ к требуемым параметрам для некоего кандидата или партии) – это постоянный соблазн. Особенно с тех пор, как этим занимаются приходские священники. Используя новейшие освободительные технологии (компьютер), довольно легко нарисовать математически равные, но сфальсифицированные округа.

15. Прямая демократия, пытаясь предотвратить это зло, встаёт на путь федерализма, что увеличивает неравенство.