Анархия – мать порядка

Особняком стоял лихой кавалерист и партизан Федор (Феодосий) Щусь (1893–1921) – матрос из Дибривок. Впрочем, причина тому – не место рождения, а амбициозность Щуся. Он служил на флоте в 1915–1918 гг., и смотрел на крестьян свысока. Авторитет Щуся первоначально был велик – ведь он не ушел с Украины при немецком наступлении и начал партизанить раньше Махно. Но вот при их знакомстве дал слабину. Махно шаг за шагом укрощал матросика и сделал из него просто одного из своих командиров. Щусь занимал разные командные посты — член штаба, командир кавалерии у Махно и в корпусах. Погиб в бою.

Некоторые командиры Махно, как, например, Владимир Тахтамышев и Максим Козырь, отстали от армии в вихре Гражданской войны и затем служили красным. Козырь во время Великой Отечественной стал генералом.

У Махно служило и множество пришлых анархистов — командир (на некоторых этапах – заместитель командира) фронтовой контрразведки (фактически – разведки) Л. Зиньковский был донецким рабочим, организатор железнодорожных войск Михалев–Павленко был питерским анархистом, комендант штаба и командир отряда Макеев – ивановским рабочим[168].

Задов Лев Николаевич (1893–1938). Родился в колонии Веселой в бедной еврейской семье. Работал в доменном цеху в Юзовке. В 1910 г. вступил в анархистскую группу, участвовал в эксах. В 1913 г. приговорен к каторжным работам. После освобождения взл себе псевдоним Зиньковский. Вступил в красную гвардию, затем в анархистский отряд Марка Черняка. С ним будет участвовать в махновском движении, инициативной группе, контрразведке (решавшей и задачи разведки). Фактически возглавлял контрразведку, по другим данным – корпусную контрразведку (учитывая подвижность структуры махновской армии, Зиньковский мог возглавлять и всю контрразведку–разведку, и действовать с корпусом). В 1921 г. был телохранителем Махно. Ушел с ним за границу. В 1924 г. вернулся. Был принят на работу в НКВД. Во время большого террора расстрелян.

По сути Союз анархистов был ближайшим окружением батьки — организацией командиров, считавших себя анархистами. Большим влиянием пользовались также анархисты группы Марка Черняка, Венгерова и Уралова, приехавшие в район движения в январе 1919 г. Венгеров мог спорить с Махно в присутствии командиров и одерживать победу по частным вопросам[169]. Нарастание конфликтов с «батькой» и последующие претензии союзников–большевиков к моральному облику этой группы анархистов, ослабили влияние группы Венгерова на Махно[170].

Аршинов так характеризует первоначальное отношение городского анархизма к Махновскому движению: «Большинство русских анархистов, прошедших теоретическую школу анархизма, пребывало в своих изолированных, никому в то время не нужных кружках, стояло в стороне, допытывалось, что это за движение, как к нему следует отнестись, и бездействовало, утешая себя той мыслью, что движение как будто не чисто анархическое»[171]. Роль анархистов в революционных событиях в 1917–1918 гг. была более существенной, чем это виделось П. Аршинову. В 1918 г. анархисты издавали 55 газет и журналов, причем некоторые — тиражами в десятки тысяч. Даже по большевистским оценкам анархистские организации существовали в 130 населенных пунктах, причем крупнейшие из них насчитывали тысячи членов[172].

В 1919 г. украинские анархисты сохраняли мессианское отношение к массовым движениям, выраженное, например, в резолюции Елисаветградского съезда «Набата» 2–7 апреля 1919 г.: «История ныне возлагает на нас великую обязанность — подсказать массам этот выход, помочь им в их исканиях, придать их творческой способности то зрение, которого им не достает»[173]. Автор этой резолюции В. Волин был противником организации анархистами военных восстаний, так как «они приводят к властвованию, то есть к неанархическому финалу»[174]. Однако он считал, что «когда масса приходит в движение сама, мы можем помочь найти ей верный путь»[175].