Анархизм. Суть анархизма

«Христианство, взятое в его истинном значении, отрицает государство»[768], оно отрицает всякое правительство[769]. Государство находится в противоречии с любовью, а именно с заповедью непротивления злу насилием[770]. Мало того, устанавливая свое господство[771], государство грешит также против того, что для любви «все люди — дети Бога, и между ними существует полное равенство»[772]. Поэтому, помимо того, что, как правовое учреждение, оно основывается на насилии, существуют и другие основания для его отрицания. «Говорят, что учение христианское касается только личного спасения и не касается вопросов и дел общегосударственных. Но это только смелое и голословное утверждение»[773]. «Для каждого искреннего и серьезного человека нашего времени не может не быть очевидным, что истинное христианство — учение о смирении, прощении обид, любви — несоединимо с государством и его величием, насилиями, казнями и войнами»[774]. «Государство это — «идол»[775]; оно должно быть уничтожено во всех своих формах, будь то «абсолютная монархия, конвент, консулат, империя первого или третьего Наполеона или Буланже, конституционная монархия, коммуна или республика»[776]. Эту мысль Толстой развивает детально.

1. Государство есть господство дурных людей, доведенное до крайности.

Государство есть господство. В государстве правительство есть «собрание людей, которые насилуют других»[777]. «В наше время все правительства, как деспотические, так и либеральные — стали тем, что так метко Герцен называл Чингисханом с телеграфами»[778]. Люди, обладающие властью, «совершают насилия уже не во имя противодействия злу, а во имя своей выгоды или прихоти; другие же люди подчиняются насилию не потому, что оно, по их мнению, служит им на благо, т. е. содействует избавлению их от зла, а только потому, что они не в силах избавиться от насилия»[779]. «Не потому присоединена Ницца к Франции, Лотарингия к Германии, Чехия к Австрии; не потому раздроблена Польша; не потому Ирландия и Индия подчиняются английскому правлению; не потому воюют с Китаем и убивают африканцев, не потому американцы изгоняют китайцев, а русские теснят евреев, что это — хорошо, нужно или полезно людям и что противное этому есть зло, а наоборот, только потому, что тем, которые имеют власть, так нравится»[780].

«Государство есть господство дурных людей»[781]. «Устранение государственного насилия сделает только то, что злые будут властвовать над менее злыми, говорят защитники государственного господства»[782]. Но при переходах власти в одном государстве от одних лиц к другим разве действительно власть всегда переходила к лучшим? «Когда свергнут был Людовик XVI и власть получил Робеспьер, а потом Наполеон, кто властвовал тогда? более добрые или более злые? И когда властвовали более добрые: когда власть была в руках версальцев или коммунаров? когда во главе правительства был Карл I или Кромвель? когда царем был Петр III, или когда его убили и царицей стала в одной части России Екатерина, а в другой — Пугачев? Кто же тогда был злым, кто добрым? Все люди, стоящие у власти, утверждают, что их власть нужна для того, чтобы злые не насиловали добрых, подразумевая под этим, само собою разумеется, то, что они-то и есть те самые добрые, которые ограждают других добрых от злых»[783]. В действительности же те, которые захватывают и удерживают власть, никак не могут быть более добрыми[784]. «Для того чтобы захватить власть в свои руки и удержать ее, нужно любить власть. Властолюбие же соединяется обыкновенно не с добротой, а с противоположными качествами: с гордостью, хитростью, жестокостью. Без возвеличения себя и унижения других, без лицемерия, лжи, без тюрем, крепостей, казней, убийств не может ни возникнуть, ни существовать никакая власть»[785]. «Даже как-то смешно говорить о властвующих христианах»[786]. К тому же «обладание властью развращает людей»[787]. «Люди, обладающие властью, не могут не злоупотреблять ею; они должны неизбежно ошалеть от такой страшной власти»[788]. «Сколько ни придумывали люди средств для того, чтобы лишить людей, стоящих у власти, возможности подчинять общее благо своим собственным выгодам, все эти меры оказывались и оказываются до сих пор недействительными. Все знают, что люди, находящееся у власти — будь то императоры, министры, полицмейстеры или городовые, — уже потому, что они имеют власть, более склонны к безнравственности, к подчинению общего блага своим личным интересам, чем люди, не имеющие власти; да это и не может быть иначе»[789].