Анастасия, боярыня Воеводина

— У меня мать православная! И отец не настаивал, что бы она веру сменила! Она всегда говорила, бог един, а как его называют — Аллах, или Христос, то только от людей зависит и сущности его божественной не меняет!

— Вот и молодец. Ахмет как я помню, означает благословленный. Значит, будешь Венедиктом, Веней. То же значение. Пойду, поговорю с капитаном. Есть ли возможность цепи сбить. Но сначала поклянись мне ну, хоть именем Аллаха, что бежать пытаться не будешь. Все равно до дома не доберешься. Поймают. Без семьи, без защиты снова рабом станешь. А что с красивыми мальчиками в рабстве делают, уже понял. Лучший выход — это в янычары. Так как?

— Обещаю. Клянусь не сбегать, — вздохнув обещал мальчишка.

— Вот и молодец.

Михаил был спокоен. Он просканировал парня. Он обещал честно. Очень устал, сил сопротивляться судьбе у него уже не было. Так что обещание дал от чистого сердца.

Через два часа накормленные, успокоенные брат с сестрой уже крепко спали под одним одеялом, «валетиком», во второй комнате каюты Михаила. Самому ему пришлось довольствоваться койкой своего слуги, а самому Антошке, сыну десятника Дениса Федосьева, — одеялом и ковриком на полу. Голландский корабль продолжал свое плавание.

Глава 36

Плыли спокойно. Турков останавливал турецкий вымпел, Итальянских и французских пиратов — два военных турецких корабля. Капитан проникся проблемой пассажира и согласился сделать незапланированную остановку на одном из греческих островов. Там купили более приличную одежду для Алимы-Софии и ее брата, который, по размышлению, попросил звать его не Венедиктом, а Ярославом. Так его иногда называла мать. Михаил ничего против не имел. Но ему казалось, что воинственный мальчишка просто предпочел более воинственное имя.

Там же, на греческом острове разжились и служанкой для девицы. Изнеженная Алима совсем не умела ни стирать, ни убирать. Ее сразу наметили в фаворитки, и в отличие от других девушек учили в основном танцам, музыке и темам для возвышенных бесед. Поэтому за пять дней в каюте образовался порядочный беспорядок, а ее ночную вазу кривясь и ругаясь выносил ее брат, сообразив, что выпускать девицу на палубу, где сновали соскучившиеся по семьям матросы, было неразумно. Так что Михаил присмотрел более взрослую, но совсем некрасивую девицу, которую продавал ее отец, явление у греков нередкое. Девушка напомнила ему чем-то Агафью. Такая же атлетически сложенная, с резкими чертами лица, но грустная и покорная своей участи. Михаил выяснил, что она старшая в семье из 4-х дочерей, и родители, отчаявшись выдать ее замуж не придумали ничего лучшего, чем продать дочь, и тем самым найти деньги на приданое младшим. Но просчитались. Никто за здоровенную девицу цены не давал. Поэтому ее радостно уступили Михаилу. Тот, выяснив, что девица православная, крещеная, и последнее время тянула на себе все домашнее хозяйство родителей, отдал папаше требуемую сумму не торгуясь, тут же, на рынке, у какого-то законника освободил девицу и заключил с ней договор найма на пять лет, положив жалование в пол деньги в месяц на всем готовом.

Девушка была неглупа, сразу сообразила свою выгоду, а, главное избавление от угрозы быть снова проданной, как грозился чадолюбивый папаша, в портовый бордель, так как, по его словам, только моряк мог клюнуть на такую уродину. Сама она была набожна и мечтала о монастырской келье. Узнав, что она едет в православную страну, ожила, и с рвением приступила к своим обязанностям. Через день каюта блистала чистотой, белье путешественников, и самого Михаила сияло белизной, короче, все бытовые проблемы были решены. И имя менять не пришлось. Звалась гречанка Агриппиной. Подходящее имя для православной.