Анастасия, боярыня Воеводина

— Салтыковы, говоришь? Жадная семейка! Ничего, разберемся, и Мише можно более подходящую невесту подобрать. Королевских кровей!

Глава 11

— К башкирам зачем ездил?

— Хворь легочную лечить. Второй раз уже.

— Сам-то, как умудрился бедняцкую болячку подцепить?

— Да в Европе этой просвещенной. Там она всех подряд косит. И бедных, и богатых. Скученно живут, грязно. Ни нужников, каких следует, ни бань. Все дела в поганый горшок, который ночной вазой обзывают. Нашли вазу! А потом ее содержимое из окна выплескивают, хорошо, если не на прохожего! Я тогда и оценил, зачем они такой блин с тульей на голову надевают. Шляпу дешевле сменить, если из горшка поганого окатили. Баню только в Риге нашел. И то, срам один. Общая, и для мужиков и для баб и девок. У нас раньше тоже так мылись, но теперь только в семьях иногда. А там все вместе. На чужих жен пялятся. Если есть на что. Так вот, зацепил, видно, болячку в Европе. Там даже коровы болеют, молоко у них заразное, парное пить нельзя, только кипяченое. Но знать она о себе не давала, пока в яме с водой под Псковом в октябре почти двое суток не провалялся. Вот, тогда и вспыхнула.

— Под Псковом со шведами оказался?

— Да, нельзя было дать Псков взять. Густав-Август тогда загордился бы, и долго бы еще мира не заключал, да требовал бы и Псков, и Новгород себе! А так два штурма сорвались, вот и убрался к себе, как пес побитый.

— В яме от пожара в шведском лагере прятался?

— Да, перемудрил слегка. Все придумывал, как и порох поджечь, и самому при короле остаться. Знал бы, что шведы склад с провиантом рядом с пороховым разместят, по-другому бы действовал. Просто ударил бы огнем по складу, издалека, и все. Пожар бы все следы скрыл. А так, что бы следа магического не оставлять, тленом по лафету пушки ударил. Она и покатилась прямо на склад, запал-то уже подожжен был. Заклинание тлена много силы забирает. Огонь меньше. Вот, на то, что бы от огня спастись, сил хватило, а на то, что бы из ямы вылезти, нет. Бабы из Пскова спасли, вытянули. Пришлось такую хорошую личину шотландца убивать! Иначе никак. Замерз, силу растратил, она у магов тоже болезнь гасит, вот болячка и началась.

— Подожди, я так понял, что это ты лагерь у шведов пожег?

— Я.

— Силен. Таких чародеев беречь надо, а не на каждую прореху кидать. Расточительство это. Москву тоже оборонял?

— Не пришлось. Меня на юг послали, крепости от Сагайдачного укрепить, да поздно. Быстро, гадюка, шел. Елец обманом взял, Лебедянь воевода бросил, сбежал, отдал город на разграбление, а Даньков отстроить еще не успели до конца. Воевода его приказал всем в Михайлов уходить, да налетели на них в степи казачки, порубили почти всех, обоз с припасом захватили. С порохом, да свинцом. Я только в Михайлов успел, вовремя! Воевода там уже приготовился из города бежать, речь держал, ну, я его из города со сторонниками и выгнал. На десять дней гетмана задержали. Если бы князь Пожарский не заболел, Сагайдачный бы Оку не пересек. Волконский послабее будет, нет у него авторитета у казаков. Вот и не выдержал, отступил! Ну а я Михайлов на дядю оставил, и стал мелкие казачьи шайки разгонять, что деревушки и городки в округе разоряли. Октябрь, холодно, вот болячка снова и выскочила. Анна подлечила, и снова к Башкирам поехал. Хорошо у них, привольно. Отдохнул и поздоровел. А вот сейчас опять сорвался.

— Хорошо, раз разговор такой пошел, расскажи-ка мне, кто из Ксениной родни около Миши устроился!

— Неудобно как-то, подумаете еще, что я счеты свожу.

— Так, неудобно портки через голову одевать, давай подробнее, с кем у тебя счеты старые.

— Салтыковы. Младшая ветвь. Борис да Михаил. Пытались меня обвинить, что это я Михаила в Тихвин направил, со шведами в сговоре был. Меня тогда в Лебедянь и услали, спрятали. Шереметьев меня в Европу планировал отправить. Хотя, опыт в Лебедяни хороший получил, не будь его, не отстоял бы Михайлов. Борис и Михаил, они слишком до власти охочие. Остальные поспокойнее будут Местечко получили и сидят себе тихо. Ну, матушка их, Евкиния, она много воды намутила с самозваной Хлоповой. А многие очень даже полезные. Шереметьев, Федор, он почти всю военную власть и посольский приказ на себе тащит, Черкасские тож, хотя, это же ваши родственники.

— А что с воеводами-предателями сделали, наказали как?

— Наверное, в дальние остроги воеводами сослали, за Камень.

— За предательство казнить положено!

— Миша добрый, он еще никому смертную казнь не подписал. За это время казнили по приговору Думы, да Собора, только Заруцкого, да Воренка. Маринка Мнишек как-то тайно померла, или помогли. Марфа против казни дитя малого протестовала, но ее не послушали, а Михаилу и не доложили. Знали, что он против был бы. Да и слаб он был тогда. Только год, как на царство венчался. Сейчас уже вполне освоился.

— Спасибо. Ничего, все пока не страшно. Молодец, Мишка, удержал страну на грани. Теперь возрождать ее будем!