Анастасия, боярыня Воеводина

И накликал. Прискакал в начале месяца червеня (июля), гонец на взмыленном коне, письмо привез, скорее, даже приказ, если бы писалось другому человеку. Писал сам Михаил Федорович. Поляки обмен пленными резко тормозили, какие-то споры развели, обиды, нанесенные их согражданам в русском плену, вспомнили. Деньги требовать стали. Грозились Филарета опять в Литву отвезти. Боялся Михаил за жизнь отца. Особенно, после смерти Василия Голицына, так и не дождавшегося освобождения. Миша к шаманке пошел, спросил, можно ли лечение сейчас прервать. Старая женщина объяснила, что в этом году весна ранняя, Так что травки полезные, что молодому кумысу его свойства лечебные придают, уже бутоны набрали, вот-вот свою пользу растеряют, так что может он уехать без вреда для лечения. Только помнить должен — нельзя ему в сырой местности жить. Переутомляться тоже. Так что о подвигах ратных забыть следует. Особенно в холодное время. Тогда и проживет долго. Так что собрался Михаил. Оставил все вещи на верного Николая, не оставившего своего князя, вместе с женой за ним поехавшего, а сам налегке, с пятью дружинниками, поскакал к Москве.

Отец сурово встретил, спросил, почему не долечившись, вернулся! Пришлось объяснять про травы лечебные, что силу в момент цветения теряют. Он, конечно, еще в Башкирии, на приволье пожил бы, просто для отдыха, но надо Федору помочь, обмен закончить. Крутят что-то поляки, как бы что плохого с Филаретом не сотворили! Нужен он сейчас и Михаилу и России. Тем более, переговоры идут под Вязьмой, лето сейчас, тепло, так что урона здоровью не будет. Вздохнул князь Константин и отпустил непоседливого сына на переговоры. Сам к царю поехал. Разговор секретный имел.

Под Вязьмой встретил его радостно боярин Федор Шереметьев. Плохо шел обмен пленных с поляками. Польские представители тормозили процесс, как могли. Требовали каких-то бумаг, писем и прочую ерунду. Больше всего старался литвин Госневский. Вообще, поляки, как мало организованная структура переговоры вели с трудом. Только договорились с одним представителем, как начинал возражать другой. Сказывалась «самостийность» каждого магната. До Шереметьева дошли слухи о том, что литовцы вообще хотят сорвать обмен, и увезти Филарета обратно.

— Миша, что делать, ума не приложу! Змей подколодный Госневский козни строит.

— Можешь сделать так, что бы на следующей встрече он прямо против меня стоял. Сразу говорю, всех не вытяну, но Филарета постараюсь! А за остальных они так цепляться не будут! Только мне отвар нужен будет для поднятия сил, поэтому пошли кого-нибудь ко мне домой, попроси бабушку Аглаю, что бы дала. У нее постоянно запас есть. Я не взял, не хотел Анну возвращением раньше времени тревожить, даже не сказался ей, что я дома побывал!

К утру отвар доставили, Аглая, зная зятя, сразу две фляжки прислала. Двинулись навстречу полякам. Михаил шел рядом с Шереметьевым место ему уступил князь Мезецкой, предвкушавший очередной фокус со стороны чародея. Михаил даже специально укоротил бороду, что бы облегчить узнавание. Как переговорщики сблизились, Госневский просто впился глазами в так напоминающее ему «шотландца» лицо. Даже неучтиво толкнул локтем идущего рядом Сапегу. Тот тоже уставился на Михаила. Переговаривать со скользкими поляками Михаил не планировал. Он просто взял взгляд обоих под свой контроль, проникая в сознание. С двумя это было трудно, но он сумел. Надавил еще, и получилось! Он взял обоих под полный контроль. И стал внушать.

— «Надоело сидеть в этой дыре. Там верхушка договориться не может, а мы здесь кисни. Отдать им их Филарета, за остальных они так цепляться не будут. Да и пана полковника Струся, бывшего коменданта Кремля освободим! А то так до осени просидим! Там, в Европе заварушка, пытаются подлых реформаторов вывести! Могли бы участвовать, а не здесь, на задворках, неведомо чего добиваться!»

Госневский сам не понял, как сказал Шереметьеву:

— Князь, обговорим как менять будем!

Сапега одобрительно покивал. Воодушевленный Госневский продолжил.

— Я так полагаю, что как задумали, так и поступим. Два моста стоят, по левому мы Филарета подвезем, а по вы правому пана Струся!

— Да, мы так и планировали вначале, — ответил слегка обалдевший Шереметьев, — мы согласны. Когда?

— А вот прямо сейчас. Везите пана полковника! Он повернулся, махнул рукой свите:

— Привезите русских, В возке!

Поляки бросились исполнять приказ. Михаил, почувствовал, что его сила слабеет, Госневский завертел головой, словно просыпаясь. Миша достал первую фляжку и отхлебнул. Двоих держать трудно, он отпустил Сапегу, кинув на него немоту, и впился в Госневского. Сапега попытался что-то сказать, дернул партнера за рукав, но тут же раскашлялся.

— Продуло? Сейчас обменяем и пойдем, горилки выпьем, полечишься.