Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Однако в отличие от большей части публики на суды Гамбурга было не так-то просто произвести впечатление или вымолить у них прощение. В своем приговоре, вынесенном в 1961 году, Ганзейский земельный суд отказал не только истице в праве считать себя великой княжной Анастасией, он также вынес отрицательное решение по встречному иску, который был предъявлен Беренберг-Госслер и согласно которому истица на самом деле являлась Франциской Шанцковской. Как сказали судьи, последнее утверждение тоже не нашло достаточно достоверного подтверждения, хотя они полагали «что это весьма вероятно» {79}. Оно не нашло достаточного подтверждения по той причине, что, как это теперь видно из анализа доказательств, на самом деле Беренберг-Госслер не очень-то и старался обосновать свой иск. Вместо этого в суде он тратил большую часть времени, пытаясь опровергнуть тех, кто заявлял, что он видел спасшуюся Анастасию в той или иной провинции или стране, или же на то, чтобы опровергнуть утверждения Франциски, согласно которым великий герцог Эрнст-Людвиг с секретным визитом посещал Россию в 1916 году.

Что можно сказать о семье Франциски? Они делали все, что было в их силах, чтобы избежать участия в этом деле. К тому времени, когда начались судебные процессы в Гамбурге, Мария-Юлиана уже умерла, а Валериан, хоть и жил на принадлежавшей семье мызе, находился в Польше, входящей в число стран соцлагеря. Юрист Ганс Германн Крампф, который представлял интересы противной стороны в этом деле, в 1959 году написал Гертруде: «Исследования, проведенные в течение этого периода, подтверждают, что вы были не единственным человеком, который во время той встречи в 1938 году опознал в Анне Андерсон вашу сестру Франциску. Ваши братья и сестра тоже опознали ее, но отказались признаться в этом, ради того чтобы не стать препятствием в карьере вашей сестры… Поскольку срок давности для любого юридически наказуемого деяния истек, вам нечего опасаться, коль скоро вы теперь скажете правду» {80}. И Гертруда вновь повторила свой рассказ о том, как она узнала в претендентке Франциску, но Феликс не последовал ее примеру, он, возможно, связанный по рукам и ногам той ложью, которая содержалась в его письменном показании 1927 года, не хотел ввязываться в судебное дело. Дочь Гертруды, Маргарета Эллерик, в своей попытке переубедить Феликса писала ему: «Далеко не каждый может сказать, что у него есть родная сестра, которую важные, наделенные властью люди в течение десятилетий ошибочно принимали за дочь русского царя!» {81} Однако ничто не могло повлиять на решение Феликса, и во время всех судебных слушаний он так и не сделал никакого официального заявления

Ложь, умолчание, отказ от ранее данных показаний и от выполнения ранее взятых обязательств – все это было на руку Франциске. Ее разоблачили, опознали, установили ее личность и даже вынудили признаться, что она мошенница, и тем не менее во всех случаях она ухитрялась выйти сухой из воды. Все это является замечательной демонстрацией необыкновенной власти этого самого романтического мифа двадцатого столетия и необычайных способностей Франциски. Люди хотели верить и поэтому верили даже перед лицом всех доказательств, подтверждавших противное. В конечном счете для большинства людей в этом мире Франциска Шанцковская, эта деревенская девушка из провинции, душевнобольная работница завода, стала великой княжной Анастасией.

Эпилог

После столь многих десятилетий торжества убедительных и не вызывающих сомнения доводов в пользу Анны Андерсон, после многих признаний подлинности ее «воспоминаний» и мелких деталей, подтверждающих поданный ею иск, результаты проведенного в 1994 году ДНК-анализа потрясли многих из тех, кто верил, что претендентка является великой княжной Анастасией. Ведь, как настаивал в свое время Глеб Боткин, «просто невозможно принять польскую крестьянку за великую княжну» {1}. Дочь Боткина, Марина, и его зять Ричард Швейцер придерживались той же точки зрения: хотя они никогда не ставили под сомнение честность и принципиальность ученых или полученные результаты генетического анализа, они отказывались признать заключение, вынесенное по результатам анализа. Ткань внутренних органов, которая была взята для проведения анализа, «не принадлежала телу той Анны Андерсон, которую мы знали. Должно быть, была произведена подмена». Они протестовали не столько из-за того, что претендентка больше не могла считаться Анастасией, сколько из-за высказанного предположения, что она – это Франциска Шанцковска. «Все мы, кто знал ее, – говорил Швейцер, – никоим образом не можем увидеть в ней польскую крестьянку. Это противоречит здравому смыслу тех людей, которые знали Андерсон» {2}. Он заявлял, что сама мысль о том, что она была Франциской Шанцковской, являлась «абсурдной и оскорбительной» {3}.